В шкуре зверя

Истекая кровью, конь пытался подняться, но варвар предупредил и это – фонтан крови вырвался из-под клыков пса, доставших наконец до шейных жил животного. Дернувшись еще раз в попытке подняться, конь окончательно потерял силы. Его некогда быстрые ноги беспорядочно колотились, сбивая копыта. По телу пробежала дрожь, конечности вытянулись в судороге, и тело замерло.

Он давно не видел столько мяса!

«Что понимает этот Дзигоро вместе со своим Буддой, или как там его еще, в настоящей пище мужчин?» – подумал пес, отрывая и заглатывая очередной кусок сладковатого мяса.

* * *

У входа в пещеру китайца ждал пес. Его морда и огромные клыки были в крови, а серо-зеленые глаза – сытыми и довольными.

– Что же ты наделал? – растерянно спросил Дзигоро, без сил опускаясь на землю. Йонард-пес взглянул на него, не понимая, что, собственно, произошло. Он отлично поужинал, хотя поймать такого зверя в его новом теле было очень трудно. Но он справился и был горд. Дзигоро вздохнул и почесал бедного, ни в чем не виноватого пса за ушами. Второй удар Черной башни достиг цели. В этом не было никаких сомнений. Египтянин прекрасно играл в шахматы – древнюю забаву владык. Его ходы были непредсказуемы, а сейчас он объявил шах.

Китаец встал, перешагнул порог, вытащил несколько свитков и бережно уложил их в заплечную кошелку – спутницу мудреца.

Больше у Дзигоро ничего не было. Он вышел за порог и кивком головы пригласил пса следовать за ним. Уходя от родной пещеры, китаец не оглянулся назад. Она больше не была ему домом. Пантера была права – час настал, и бежать от него было все равно что бежать от собственной судьбы – бесполезно и недостойно.

Глава седьмая

Летний жаркий день клонился к вечеру. Маленькие курчавые облачка плыли высоко над землей, словно стайка волшебных серебристых рыбок, казалось, они погружаются в самые глубины этой безмятежной, чистой лазури.

На третий день пути путникам вроде бы не пристало любоваться красотами природы, тем более что желтые пески, текущие под ногами, да синее небо, упиравшееся своим краем в линию горизонта – вот и все разнообразие. Дорогу оживляла лишь смена закатов да восходов и чахлые оазисы, попадавшиеся по пути так часто, как оброненные тугие кошели с деньгами. Оба путешественника, покрытые с ног до головы пылью и потому одинаково серые, представляли удивительную пару. Худая, легкая фигура человека, идущего по пустыне, как по нахоженной тропе, почти не проваливаясь, и легко, словно играючи, оставляя за спиной тяжелые лиги и огромное, мощное тело собаки с тяжело вздымающимися боками. Язык пса, уже даже не мокрый, а только чуть влажный, не помещаясь в пасти, свесился на бок и почти доставал до земли, когда пес опускал голову. Держать ее больше не было сил. Услышав негромкий голос человека, пес нехотя шевельнул ушами, пытаясь сообразить, что еще от него нужно Дзигоро, он и так сделал все, что мог, и не его вина, что такой большой собаке нужно намного больше воды, чем такому маленькому человеку…

– …оазис, – разобрал Йонард, – мы в дневном переходе от Хорасана, значит, скоро должен быть. Жаль, конечно, что ты не верблюд или, скажем, не варан, не было бы с тобой таких хлопот. Но ты не унывай, мы и так не пропадем.

Йонард еще раздумывал, что он должен чувствовать – обиду или благодарность, когда чуткие ноздри его уловили слабый запах мокрого дерева, и этот волшебный запах оказался подобен эликсиру жизни. Пес воспрянул, черный влажный нос задвигался, определяя направление, и, подчиняясь этому удивительному, сладкому запаху Йонард тяжело затрусил вперед, даже не заметив, как обогнал Дзигоро.

С огромного песчаного бархана, на который он взбирался, как на крепостную стену, почти не надеясь добраться до верха, пес увидел чарующую взор картину – в низинке, на расстоянии полета стрелы, торчали из земли несколько бурых, чахлых деревьев, почти неотличимых цветом от окружающих песков. И оттуда… оттуда пахло волшебно, пахло водой! К чудесному запаху примешивался еще один, не такой приятный, но Йонард, измученный пустыней, не обратил на него внимания, решив разобраться с ним попозже, когда утолит жажду, и с вершины бархана съехал в оазис почти на брюхе. В маленькое озерцо с прозрачной водой, где серо-бурые акации поили свои белесые корни, он влетел с разбегу, подняв фонтаны брызг и взбаламутив воду не хуже, чем целый караван истомившихся от жажды верблюдов. Вода, только что стеклянно-прозрачная, в один миг превратилась в мутную коричневую жижу, но счастливый пес этого не замечал. Он пил, рискуя лопнуть, то жадно лакая воду по-собачьи, то, от нетерпения втягивая ее ртом, захлебывался почти по-человечески.

Когда Дзигоро, ступая своим размеренным, неторопливым шагом, наконец достиг оазиса, пес уже блаженствовал, развалившись в озерце, больше всего похожем на поросячью лужу.