В схватках с врагом

Пришлось вновь возвращаться в Ригу. В доме, где раньше жил директор фабрики, — новые жильцы. Соседка же удивилась, почему бывший директор и его жена ничего не рассказали об Аннушке. Хотя они и не прописывали ее, но паспорт хозяйка забрала и держала у себя. «Я хорошо знаю свою бывшую соседку, — сказала она, — она ничего и никогда не забывает. Между прочим, ее муж, которого сняли с работы, фотолюбитель. Возможно, у него сохранились снимки, где вы можете найти и Аннушку. Можете сослаться на меня, мы ведь были соседями, у нас были хорошие отношения. Передайте им привет от меня, и я уверена, что они заговорят по-другому».

*

И снова поездка в Москву. Снова продолжительная беседа. Пришлось сказать, зачем нужна Аннушка, напомнить о рижской соседке, передать от нее привет и, наконец, назвать несколько фамилий с именем Анна. Только после этого хозяйка «вспомнила» фамилию Аннушки — Шляхтенецкая. Оказывается, сохранилась и любительская фотокарточка, на которой вместе с хозяином и детьми была сфотографирована Аннушка. Она, как «вспомнили» бывшие хозяева, осталась в Риге, у кого-то устроилась домработницей.

После этого в адресном бюро Риги нашли, где была прописана Анна Викентьевна Шляхтенецкая. Стало известно место ее рождения. На фотокарточке ее опознали и новые хозяева, они сообщили, что у нее двойная фамилия — Шляхтенецкая-Тулина. Но увидеть женщину не удалось: она уволилась по болезни и уехала к себе на родину в Калининскую область. Там она намеревалась отдохнуть, подлечиться, а потом собиралась поехать куда-то на Урал, тоже к родственникам.

…Анну Викентьевну нашли в ее родной деревне. Болезнь, видимо, сильно изменила ее: худенькая фигура, лицо, усеянное морщинами, потухшие, грустные глаза. Она рассказала, что работала в Риге на стройке и домработницей. Работая на стройке, заболела, труд оказался ей не по силам, долго пролежала в больнице, затем работала уборщицей в бане. Эккерт относился к ней хорошо, жалел ее. На вопрос, где он и чем занимается, ответа не последовало. Анна молчала: было ясно, что у нее нет желания говорить о Николае Эккерте.

Она не знала, почему он вернулся в Советский Союз. Приехали все, приехал и Эккерт. Сам он ничего не рассказывал, а вот его приятель проговорился, что они вместе служили у фашистов.

Того, что она рассказала, для розыска было мало, да и полагаться на ее слова было трудно. Что-то связывало ее с Эккертом. И в то же время она, видимо, еще не знала, что тот собой представлял. И Юрий Петрович решил рассказать Аннушке о прошлом Николая Эккерта, о том, что его брата и сестру не расстреляли, они живы и здоровы, а он стал изменником Родины, карателем и предателем.

Только теперь отношение Анны Шляхтенецкой к Эккерту изменилось. Она сказала, что Эккерт понравился ей своей обходительностью и тем, что заботился о ней. Он почему-то особенно интересовался ее здоровьем, расспрашивал, чем она лечится. Она привыкла к нему, а он прекратил встречи с другой женщиной, которую она как-то видела у Эккерта. У него были неприятности по работе, его вызывали в милицию, а затем арестовали кого-то из его друзей, вернувшихся вместе с ним из-за границы, и тогда Николай предложил ей уехать вместе с ним.

— Когда мы уже ехали, — рассказывала Анна, — где-то около небольшой станции возле Витебска Николай сказал: «Хорошо, что я отсюда уезжаю, здесь много моих врагов». Я не знаю, о чем он говорил, не расспрашивала его, но догадывалась, что он когда-то в этих местах что-то натворил, а теперь боится разоблачения и бежит подальше от этих мест. В дороге он чувствовал себя хорошо. Не болел, как и в Риге. Но, когда подъезжали к Оренбургу, он начал трястись, бредить. Я испугалась, что у него будет припадок. В Оренбурге я пошла с ним в больницу. Когда у него начали спрашивать документы, он заявил, что их украли во время приступа болезни, и назвался Николаем Ивановичем Неведомским. Никакого приступа на самом деле у него не было, и никто не крал его документов. Все это происходило в моем присутствии, но я молчала, а через четыре дня я уехала: он сказал, что много пережил, ему нужно побыть одному и подлечиться, а потом он вызовет меня. Перед отъездом Николай предупредил, чтобы я никому не проговорилась о том, что я была вместе с ним, что он под фамилией Неведомского находится в больнице, иначе мне будет плохо, вместе с ним привлекут к ответственности, как его соучастницу. Но я никакого преступления не совершила. Кроме того, мне казалось по-прежнему, что он хороший человек, я даже не представляла себе, что он мог совершить преступление, поэтому и молчала. А вот вызов мне он не прислал, и теперь я не знаю, где Эккерт.

Значит, Николай Артурович Эккерт, теперь Николай Иванович Неведомский, остался в Оренбурге «на излечение». Но это было давно, и вряд ли теперь он там, вполне возможно, что, заметая следы, он перекочевал на новое место.

*