В следующее новолуние

Над фьордом кричали чайки, вдали гудел пароход. Стук тачек и лебедок, громыхание повозок по брусчатке — все казалось ей счастливой вестью — милой музыкой, которую она полюбила еще в те разы, когда рыскала по городу с непоколебимой верой, что случай смилостивится над ней, и действительно, раз или два она встретила Чарли.

Видела его. Только видела. Но она потом долго жила каждой встречей, хотя он даже и не здоровался с ней. Может, он был смущен, что на нем рабочая одежда и он везет тачку? Может, он смотрел в сторону, потому что шел, мечтая о том же?.. А что, разве так не бывает? Ведь если бы он был к ней равнодушен, он по крайней мере поздоровался бы.

Правда, в тот раз возле синематографа он поздоровался. Снял светло-серую шляпу. Высокий молодой человек в синем плаще. Она видела только его глаза. От их синевы в ней все замерло! Приветствуя ее, он прикрыл глаза шляпой и ей были видны только широкие изогнутые губы, они улыбались. Вообще-то, лицо у него было ничем не примечательное — что же в нем было такого, что зажигало в ней ликующий костер? Да только то, что это лицо было единственное, другого такого не было во всем мире. Только то, что именно оно однажды утром возникло в ней и наполнило ее такой удивительной радостью, такой сладкой и томящей тоской, которые с тех пор все росли и росли. Не имея иной пищи, кроме надежды, что, может быть, она встретит его…

Хердис забыла спрятать волосы от ветра, и несколько прядей выбились из тщательно сделанной прически, теперь они развевались вокруг ее головы, точно космы у ведьмы. На Немецкой набережной был магазин, торговавший деревянными башмаками, веревками, косами и рыболовными снастями, в витрине этого магазина было сразу три зеркала, и Хердис остановилась перед ней, делая вид, будто ее заинтересовал судовой фонарь. Зеркало за фонарем утешило ее: пустяки, что волосы растрепались, зато от прогулки она порозовела и ожидание придало глазам глубину. Хердис послюнила палец и потерла на подбородке почти незаметные следы от прыщей, потом заботливо убрала под шляпу несколько волосков.

Она пыталась представить себе, как произойдет эта встреча. Ей хотелось держаться невозмутимо и немного легкомысленно, хотелось окликнуть его… сказать…

Несмотря на промозглую погоду, у нее вспотели ладони. А вдруг он сам ей откроет?.. Нет. Лучше она не скажет ему ни слова. Только спросит, дома ли его мать. И если она покраснеет — пусть. Пора уже ему понять, что она любит его.

…Это платье. В будущем году она будет в нем конфирмоваться, но сначала она пойдет в нем на бал, оно будет без рукавов… Потом к нему можно пришить какие-нибудь красивые рукава. Ха-ха! Впервые за много лет у нее будет новое платье, не перешитое из материнского…

Ну вот, опять! Хердис шла по театральному парку и шевелила губами, разговаривая сама с собой. Она с опаской огляделась — надо быть осторожней!

Сердце у нее стучало так, что, свернув с набережной, она явственно услыхала его удары. Она пошла медленнее, ей хотелось продлить ожидание. Она думала: Сейчас. Всего несколько минут. И судьба моя решена.

Судьба — то, что предначертано заранее. А разве не предначертано заранее, что они с Чарли…

Просто она чуть-чуть помогала судьбе, иногда несомненно судьбу следует слегка подтолкнуть, чтобы она поторопилась.

Интересно, что они скажут, когда она однажды придет домой и объявит: Я выхожу замуж за Чарли Тведте. Или так: У меня будет ребенок. Мы с Чарли… Ха-ха! Простой рабочий! Который, наверное, к тому же и выпивает. Но такова любовь — для того, кто знает о жизни больше, чем думают некоторые.

Она уже горячо спорила с матерью: именно потому, что он пьет! Я хочу жить, чтобы помогать ему! И: Мы любим друг друга. Никто из нас никогда не был близок ни с кем другим.

На это матери будет нечего возразить.

С чувством благоговения Хердис стояла перед его домом. Парадное… его перекрасили в другой цвет. Жаль, оно должно было быть таким же, как прежде…

Она оглядела фасад. Дом стал вроде бы меньше. Она считала, что он гораздо выше. Старый трехэтажный кирпичный дом. Хердис могла бы поцеловать его стертый порог: здесь каждый день ступает его нога.

В подъезде Хердис всем своим существом втянула в себя унизительный запах убежавшего кофе, кошек и старого дерева и сразу поняла, что где-то переварили капусту и что из одной плиты утекает газ.

Хердис помедлила, прежде чем начать подниматься по узким ступеням, ей хотелось привыкнуть к темноте, а кроме того, ей нужно было поправить волосы, высморкаться и вообще привести себя в порядок.

А теперь — спокойно. Только без спешки. Шаги на лестнице слышны во всех квартирах, пусть не думают, что она так уж торопится.

Хердис бросила взгляд на стену, испещренную надписями и рисунками. Чаще других повторялось имя ЛИДИЯ. ЛИДИЯ — Ж…! И ЛИДИЯ —… нет, это уже слишком! Какими отвратительными должны быть люди, которые пишут на стенах. Потом она стала искать на стене его имя, здесь было много имен.

ЧАРЛИ! Вот тут, чуть повыше…