В сложном полете

— А как бы я выглядел в твоих глазах, когда, не успев познакомиться, брякнул: «Здравствуйте! Рад с вами познакомиться. К сожалению, не располагаю временем. До скорого свидания. Я поехал!..» Так что ли должен был я поступить у кинотеатра?..

— Мда-а, — вздохнула Люба. — Все же мог бы сказать, что не можешь идти в кино.

— Да я там не успел рот раскрыть, как очутился в зале.

— Вот что! — сказала Люба решительно. — До своего лагеря я доберусь как-нибудь одна. А ты сейчас же отправляйся в часть. Но в следующий раз, когда пойдешь в увольнение, попросись, чтобы отпустили на все воскресенье. Мне сообщишь письмом, когда и где ждать.

— Не ждать.

— Почему? — обиженно вытянулось ее лицо.

— После сегодняшнего опоздания меня больше не пустят в увольнение.

— Это серьезно? — она притихла, потом негромко добавила: или шутишь?

— Хотелось бы, но это серьезно.

— И все я виновата, — горестно вздохнула она. Взяла мою руку.

— Дай слово, что будешь писать, и прошу — скорей иди.

— Даю, — я поднялся.

— Я напишу тебе сегодня же, как доехала, а ты мне — как добрался и как встретят.

— Хорошо, — кивнул.

— Может, на каком-нибудь трамвае доедешь?..

— Сейчас они не ходят.

— Опять неприятность, пешком далеко?

— Двадцать пять километров.

— Что-о?! Когда же ты придешь? К завтрашнему вечеру…

Я улыбнулся:

— Ну почему? К сегодняшнему утру.

— Это невозможно.

— Бегают же марафонцы по сорок два километра.

— Но ты же не марафонец. Нет, нет. Это выше моего понимания.

«Но Вострик же бегает по 40 километров! Почему я не смогу?» — чуть не вырвалось.

Люба раскрыла сумочку, порылась в ней, достала деньги, протянула.

— Здесь пять рублей, может, поймаешь какую-нибудь машину… К сожалению, больше у меня нет.

Я покраснел.

— Спасибо, не надо. Деньги у меня есть. А машину вряд ли сейчас найдешь.

— Возьми, — настаивала Люба, — они не помешают.

— Нет, самой пригодятся. Ладно, побежал…

Уже подошел к лестнице, когда услышал:

— Боря! Постой!..

Она, догнав, взволнованно зашептала:

— А если те двое караулят тебя?.. Может, дождешься все-таки утра? Все равно уж опоздал?..

— Не беспокойся, я бегом, им не догнать.

— Ну береги себя…

— Спасибо.

Побаиваясь, вышел из вокзала, готовый ко всяким неожиданностям. На площади машин почти не было. Всего каких-то три фургона. Озираясь, не встретиться бы с небритыми мордами, подскочил к грузовикам. Но те оказались закрытыми и без шоферов. Ну и черт с вами! Нисколько и не надеялся.

Не раздумывая больше, не теряя драгоценного времени, побежал рысцой, гулко бухая сапожищами по асфальту…

И вот прибежал и сижу теперь неприкаянным в казарме… Так зачем я поступал в училище?.. Чему научился?.. Если совершил свой первый в жизни по-настоящему гражданский поступок, за который вместо благодарности так жестоко хотят наказать, как не наказывали и не накажут никого из роты…

Мотая головой, словно вытряхивая мысли-шипы, я продолжал маяться…

СЕКУНДЫ МУЖЕСТВА

Наконец под вечер притопала рота, враз наполнив казарму шумом и гамом. Оно и понятно — только что прыгнули второй раз в жизни и не остыли еще от пережитых волнений.

Вострик нашел меня в ленкомнате, где никого еще не было.

— Ты где это пропадал? — требовательно-недовольно спросил он. — Уж не у ней ли ночевал? — сощурился враждебно.

— Если будешь говорить в таком духе — ничего не скажу, — ответил холодно.

— Сразу уж обиделся? — смягчился Вострик. — Знал бы, что произошло со мной…

— Что?..

— Не скажу, — заулыбался Петр, — сперва расскажи ты. Я ведь ждал, ждал, не мог дождаться. Всякая чушь лезла в голову.

Выслушав меня, вздохнул облегченно, похлопал по плечу.

— Молодец! Хвалю за храбрость! Жаль — не на меня нарвались.

С любопытством спросил:

— Ну и что теперь будет? Какое взыскание ждешь?

— А-а! — поморщился я. — Будь, что будет! Лучше расскажи, что произошло?..

Глаза Петра загорелись. Посмеиваясь, он вспомнил необычное во всех деталях.

Басовито рокоча мотором, Ан-2 набирал высоту. Поглядывая друг на друга, сидели курсанты, ожидали замораживающей команды: «Приготовиться к прыжку!..»

Стих мотор, машина перешла в горизонт, будто замерла. Наконец, «выстрелила» команда. Все встали, еще крепче сжали вытяжные кольца, в затылок друг другу выстроились у двери. И вот двери открылись. Далеко-далеко внизу подернутая сиреневой дымкой — земля. В этот миг каждый парашютист замирает в ожидании команды: «Пошел!» И она громыхнула.

Вострик левой ногой оттолкнулся от закраины борта и выпрыгнул головой вниз, точно нырнул в воду. Воздушный поток подхватил, понес, закрутил Петра. И неожиданно стих. Исчез мощный гул двигателя и вой потока. И только сейчас рванул кольцо Вострик. Медленно потянулись мучительные секунды. Как во сне, с зажмуренными глазами продолжал падать Петр, с каждый мгновением ожидая динамического удара. Но его все не было и не было. Вернее, был какой-то толчок, но очень уж слабый, плохо ощутимый. Только вот вращение усилилось. Почему это?..