В случае счастья

Теперь настал черед Игоря ерзать под пристальными взглядами присутствующих. В общей ажитации все забыли о главном: у Игоря связь с этой женщиной. Быть может, это и было предметом их встречи в верхах. Чувствуя, что пришла пора объясниться, Игорь попросту рассказал, что произошло между ним и Клер, насколько он изменился, как он перестал робеть. Дубров и Ибан, замечтавшись, воображали себе, какими секретами владеет женщина, способная сразить дракона робости. Но Ибан никак не мог успокоиться:

– Но это же просто невозможно! Ты не можешь так себя вести! Это уже ни на что не похоже…

– Что? – забеспокоился Игорь.

– Ты не знаешь, какой лопух мой клиент! Ты не можешь с ним так поступить… Ты не можешь разбить семью!

– Да ничего я не разбил!

– Нет, ты разбиваешь семью! Стыдно! Да еще с маленьким ребенком, глаза бы мои на тебя не глядели!

– Я люблю ее. И по-моему, она меня тоже.

– Ничего подобного. Чистый эгоизм. Говорю же тебе, у них дочка.

– Я ничего не могу поделать. Я ее не заставляю.

– Нет, заставляешь! А то я не понимаю. Состроил из себя этакого русского киномана, и вот. Небось собрался в путешествие ее везти, что-нибудь интеллектуально-романтическое, вроде Вены.

– Берлин…

– Еще того лучше, Берлин! Только не говори, что везешь ее в Берлин…

– Везу, а что?

– Держу пари, это как-то связано с “Небом над Берлином".

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, потому что все так делают. Вы играете во что-то, чего на самом деле нет. Сами себя обманываете, и ты забываешь, что она разбивает семью.

– Перестань. За это я не отвечаю.

– Ну вот, ты уже уходишь от ответственности!

– Клер тебе нравится, что ли, или что?

– Нет… Просто я выхожу из игры. А ты внимательно посмотри ей в глаза, когда скажешь, что ее муж нанял частного детектива, чтобы ее найти.

– Странный ты, Ибан.

– Может, я и странный, но в глаза ты ей посмотри.

– Ты как будто не хочешь моего счастья. Как будто тебе не нравится мысль, что я могу быть счастлив.

– Клянусь, дело не в этом. Мне не нравится, что я уверен, что это все очень непрочно. Что когда вы вернетесь, ты ко мне придешь и скажешь, что я был прав. И что, быть может, будет уже поздно.

– Ты с ума сошел. Ты сошел с ума, потому что она тебе нравится.

– …

– Она тебе нравится?

– …

– Она тебе нравится?

– …

– Она тебе нравится?

– Не знаю.

Никогда раньше в агентстве не разворачивались такие словесные баталии. Все были в замешательстве. Уходя, Ибан объявил:

– Я звоню клиенту, пускай с тобой встретится.

– Но что я ему скажу? – заволновался Дубров.

– Ты тут главный, вот и выкручивайся.

Помолчав, Ибан добавил:

– Можешь ему сказать, что она учит русский!

– Очень смешно, – не засмеялся Игорь.

Кузены ушли. Дубров промокнул платком лоб. Он не знал, что делать. Но вскоре одно дело пришло ему в голову, неотложное и непреложное; очень важное дело. После всех треволнений оно принесет ему радость. Он во всем умел найти что-то хорошее, умел в любом несчастье отыскать счастливую сторону. Ввиду всего услышанного он вытащил из ящика стола папку с сыщиками. И повысил Игорю тариф.

X

После откровений Эдуарда по поводу семьи Жан-Жаку больше не хотелось с ним откровенничать. Он беседовал с Ибаном, и постепенно тот стал его конфидентом, хоть и не говорил ничего утешительного. Эти разговоры помогали Жан-Жаку пережить трудные вечера. Он рассказывал про Клер, творил свою мифологию. В тот вечер у Ибана впервые были новости:

– Жан-Жак… Я хочу, чтобы вы знали: я очень ценил наши беседы. И считаю вас достойным человеком.

– Зачем вы мне это говорите?

– Затем, что это наш последний разговор.

– Вы прекращаете расследование?

– Да, уезжаю в путешествие. Больше я ничего сказать не могу. Подробности вам сообщит Дубров.

– Подождите! Вы что-то выяснили?

– Я вынужден вас покинуть.

– Но…