В созвездии трапеции

- Откровенно говоря - да, не очень, - неохотно признается Андрей Петрович. - Публика помнит его, как талантливого буффонадного клоуна и не известно, как еще примет в совершенно новом для него жанре.

- Почему же в совершенно новом? Я хорошо помню дедушку, когда он еще выступал. В его номерах были и мимические сцены.

- Эпизодики, а теперь на этом нужно построить целый номер. Ты видел хоть, как это у него получается?

- Нет, он этого никому не показывал. Проделывал все наедине с зеркалом. Но я знал, что он репетирует новый номер. Он не скрывал этого от меня, просил только держать в тайне. Иногда советовался даже. Тогда-то я и подсказал ему идею кибернетического партнера - робота в образе фантастического Гомункулуса. А потом и сконструировал ему его. Кибернетический партнер, помоему, вполне в духе времени. Дед ведь очень начитанный, он сразу понял всю новизну такого партнера. Он, правда, хотел сначала работать в образе Мефистофеля, властвующего над душой Гомункулуса. Но я посоветовал ему воплотиться в образ средневекового алхимика, творящего с помощью Гомункулуса чудеса.

Илья говорит все это увлеченно, почти зримо представляя себе все многообразие возможностей подсказанной деду идеи. А Андрей Петрович будто впервые замечает теперь хорошо сложенную фигуру сына, широкие плечи, крепкие руки, безукоризненную точность движений. Почти не глядя, берет он со стола чайную посуду, ловко споласкивает ее под краном и с каким-то удивительным изяществом вытирает полотенцем.

"Наверное, сказывается в этом унаследованная им сноровка и навыки многих поколений цирковых актеров, - невольно думает Андрей Петрович. - Кем была его прабабушка? Наездницей, которой приходилось сохранять равновесие на бешено мчащемся коне, или эквилибристкой на проволоке?"

Нервы, мускулы, вестибулярный аппарат - все должно быть безукоризненным у людей этой профессии, ибо не только успех, но и сама их жизнь зависит от этого совершенства.

И так из поколения в поколение. Дед Ильи был ведь универсалом. Владел всеми жанрами циркового искусства. Мать тоже была воздушной гимнасткой и работала бы на трапеции до сих пор, если бы не сорвалась однажды во время исполнения сложнейшего апфеля - спада на качающейся трапеции со спины на носки. Упала она хотя и в сетку, но так неудачно, что врачи не разрешили ей больше работать гимнасткой... Тогда отец ее, знаменитый коверный Балага (имя это образовал он из усечения своей фамилии - Балаганов), стал обучать Ирину клоунаде. Года два была она его партнершей, а потом ее послали на курсы режиссеров. И вот с тех пор испытывает неудовлетворенность.

А Илья? У него от цирка только спортивная фигура да ловкие руки, столь необходимые физику-экспериментатору. Любые, самые замысловатые приборы, иной раз почти ювелирной тонкости, изготовлял он, будучи еще студентом. Есть у него и упорство в достижении цели, столь свойственное многим цирковым артистам. Андрею Петровичу известно это не только по своему тестю и жене, но и по судьбам их друзей. Многим из них приходилось преодолевать боязнь высоты, падать, ломать кости ног, бедер,, подолгу лежать в больницах и начинать все сначала. Позавидуешь такой непоколебимости!

- Вот и дедушка и мама называли меня только что талантливым, - прерывает размышления Андрея Петровича Илья, - а ты, папа? Не разделяешь их мнения или считаешь, что хвалить меня не педагогично? Я имею в виду мой эксперимент, вызвавший антигравитационный эффект.

Отец долго молчит, нервно постукивая пальцами по столу. Илья терпеливо ждет, убирая посуду в кухонный шкаф.

- Уж очень загадочен этот эффект, - задумчиво произносит наконец Андрей Петрович. - Подобен чуду, а я не верю в чудеса.

- Ну, так давай вместе разбираться, искать объяснения, живо поворачивается к нему Илья. - А то ведь и сам ничего не предпринимаешь, и мне не даешь возможности начать серьезное изучение открытого мною явления.

- Напрасно ты так думаешь, Илюша, - укоризненно качает головой Андрей Петрович. - Я уже не первый день занимаюсь теоретическим обоснованием твоего эффекта.

- Но почему же только сам? У тебя ведь нет для этого даже достаточного времени...

- Не торопись, Илюша. Я не хочу, чтобы над нами смеялись. Вспомни ту шумиху, которая была поднята чуть ли не во всем мире вокруг аппарата американского изобретателя Нормана Дина. Не только французский журнал "Сьянсэви", но и некоторые ученые мужи утверждали тогда, будто Дин обосновал новый принцип механики, позволяющий построить летательный аппарат без использования отдачи реактивной струи.

- Но ведь не все и не все отрицали тогда в аппарате Дина. Многие считали, что достигнутый им эффект не противоречит ни одному из законов Ньютона, а лишь уточняет их. А что ты скажешь о наших изобретателях "безопорных движителей"?

- О инженерах Толчине и Зайцеве?

- Да. О инерцоидах Толчина и универсальном импульсном движителе Зайцева.