В споре с Толстым. На весах жизни

Но все же самым «душещипательным» впечатлением были не московские и не петроградские сооружения, а маленький, скромненький храм Покрова на р. Нерли, близ села Боголюбова во Владимирской губернии. Я увидел его летом 1918 года, отправившись пешком из Владимира в Суздаль. За спиной у меня были уже замечательные владимирские соборы, Успенский и Дмитровский, и тем не менее церковь на Нерли поразила, захватила, оглушила меня.

Далеко за селом. Не меньше, чем в двух или в трех верстах. На широком, зеленом, открытом лугу. Над речкой. Одна. Возвышается изящная, стройненькая, беленькая церковка в древнерусском стиле: она сложена из белого камня, завершена одной главой на высоком барабане. «Здание отличается необыкновенной стройностью и изяществом пропорций, тонкой пластичностью форм. Наружные стены расчленены уступчатыми лопатками и колонками, украшены нарядным арматурным поясом и разными белокаменными скульптурными украшениями. Входы оформлены перспективными порталами с белокаменной резьбой»¹⁰⁶.

Глядя на эту построечку снаружи, еще можно было сохранять спокойствие, можно было ее «сознавать» и рассуждать о ней. Но когда я, через не запертые, а только притворенные двери, вошел внутрь и по белоснежным, стройным столпам скользнул взором кверху, к сводам и куполу, я «потерял себя»: потерял способность рассудочно относиться к тому, что вижу. Дивная мелодия зазвучала надо мной и похитила мое сердце без остатка. Белоснежные массы летели так легко и так стройно вверх, что на моих глазах как бы воочию совершалось чудо: претворение тяжелого камня в легкое ангельское крыло. Я застыл в невыразимом восторге…

Один, в полном молчании сияющего летнего дня, обошел я церквушку, заглянул в крошечный алтарь, вышел по обветшавшему крылечку наружу, обошел всю постройку вокруг… Да, передо мною было несомненное чудо архитектуры. Чудо, сотворенное незнаемыми чудотворцами в XII–XIII веках.

Столь непосредственного и сильного впечатления не производила на меня до тех пор ни одна постройка. Даже не Кремль. Там – слишком грандиозны массы, слишком богата орнаментировка, слишком очевидны усилия строителей. А тут – точно все родилось на лугу само собой, как лебедь. За границей я продолжал свои поиски прекрасного в архитектуре. Церковь на Нерли дала мне высокий критерий для оценки известнейших и знаменитейших созданий мировой архитектуры.

* * *

Кельнский собор, – не то, что церковь на Нерли! – стоит в двух шагах от главного вокзала. На ту же площадь, ограниченную с одной стороны собором, с другой вокзалом, выходит колоссальный мост для железнодорожного и автомобильного движения, перекинутый через Рейн. Кругом – шумные, торговые улицы… Я бесконечно сожалел за собор: только всесильные в «новом веке» меркантильные соображения могли побудить сосредоточить вокруг знаменитого исторического и архитектурного памятника все железнодорожное движение и всю шумиху и суету современного большого города. Нет покоя собору, выстроенному не для кармана, а для Бога и во имя идеи прекрасного. Сам же человек обсуетил свой первоначальный божественный порыв…

Любовался с моста на мощные готические башни собора, на лес башенок над алтарем… Обходил собор медленно вокруг, по площади, то приближаясь к нему, то удаляясь от него… Углублялся в характер общего замысла, следил за подробностями общего плана, любовался деталями: легкая башенка на среднем корабле, южный портал с его всплеском ажурной волны каменных дуг и башенок к небесам, три двери западного перспективного портала с их поразительно разнообразной и в то же время не выходящей из общего плана мелкой резьбой по камню… А как мощны, как полны, как твердо-устойчивы и в то же время легки две главные башни собора, каждая из которых возвышается на 156 метров!.. И, наконец, как единодухо, прекрасно, завершенно все творение в целом!..

Вошел внутрь. Полумрак. Цветные стекла четырех или пяти ярусов окон. Ряды стройных, мощной твердости, легких колонн из светло-серого камня. Скамьи для молящихся. Огромный резной алтарь вдали… Целая площадь прикрыта длинными, темными сводами готического здания…

Я прошел вперед и сел неподалеку от алтаря на пыльный боковой скамье у правой стены, прислонясь к ней спиной (потом один кельнерец на улице отчищал мне спину от пыли). Закинул голову: величие, покой, гармония…

Прямо передо мной, в первом ярусе – огромное окно с цветным витражом: «Pieta» – рыдающая Богоматерь над телом Христа. Направо, налево, убегая вверх под своды – еще окна, еще витражи с картинами, с узорами, с художественным и гармоническим чередованием и сочетанием цветов… Эти цвета, эти краски прямо горят из темноты…

Колонны, своды то раздвигаются перед окнами, то заслоняют их…

Я – не на земле, я – в другом мире…

Никогда не забыть мне этого волшебства красоты!

Хочется молиться, и я молюсь, – привычными, старыми, церковными словами:

– Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты привел меня сюда, в этот храм Твой, сподобил меня видеть эту красоту неизреченную!..

…Когда я, покинув, наконец, собор, шел по улице, душа была торжественная, тихая, спокойная.

* * *