В СССР геев не было!

Они зашли в довольно опрятную квартирку Лёши-Лёни, которой, конечно, было далеко до чистоты и уюта квартиры Миши, и сели помянуть Аню стопочкой водки. Затем еще одной. И еще. Алкоголь развязал обычно не пьющему Славе язык, и он принялся рассказывать про свою чудесную жену и про своих детей. Вообще про всю свою жизнь. Хозяин слушал, кивал и наливал новую порцию. Так Ярослав говорил и говорил, пока они не выпили всю бутылку, почти не закусывая. Просидев за столом до обеда, они уже начали слегка трезветь, когда Лёша-Лёня принялся искать вторую бутылку водки. Второй не оказалось. И они пошли в ближайший магазин за добавкой, где и столкнулись со злым и испуганным Михаилом.

Гайдук, не желая устраивать прилюдных сцен, мягко взял Ярослава под локоть и уверенно отвел домой. Повезло еще, что Слава под градусом и выговорившийся незнакомцу стал удивительно покладистым и послушным. Но отпускать его на поминальный обед по Анне, который организовали Евгений и Мария, в таком виде было нельзя. Помятый, уставший, пьяный, с красными глазами из-за полопавшихся капилляров. Михаил позвонил старшему сыну Славы и сказал, что они не придут, так как сильно заболели. После чего уложил Ярослава спать.

Но на этом ничего не закончилось. Всё только начиналось.

На следующий день, после того как Слава проспался, он стащил из серванта коллекционный коньяк Михаила и закрылся в своей комнате, которая уже полгода была просто гостиной. И пил в одиночестве. Михаил Петрович впервые столкнулся с таким поведением любимого. Даже в год, когда Аня умерла, Ярослав не пытался ничем заглушить боль от утраты, а просто «выключился», впал в своеобразный ступор. Михаил решил дать ему время, чтобы прийти в себя. И ошибся.

Ярослав пил день, второй, третий… Всё, что он делал, это выходил за новой бутылкой водки в магазин, которую понемногу выпивал в течение дня, словно это была обычная вода. Ел он только сухари, и то очень мало. Говорил, что нет аппетита, а водка достаточно калорийна, чтобы он мог удержаться на ногах. Иногда Мише удавалось накормить Славу сыром и, как ни странно, рыбными палочками. Другие продукты Ярослав либо игнорировал, либо его сразу тошнило, стоило только поесть. Он пропустил свой день рождения, опять перестал общаться с детьми и внуками.

Спустя две недели запоя Михаил Петрович понял, что не справляется со Славой и его зависимостью своими силами, и обратился за помощью к крестникам. Смирнитского посадили под «домашний арест», а из дома исчез весь алкоголь, до которого тот еще не успел добраться. Только через месяц ругани, угроз и проклятий, Слава начал приходить в себя.

Долгосрочных последствий после этого инцидента не было, кроме одного: теперь каждый год Ярослав отказывался отмечать свой день рождения. Он считал, что не заслужил праздника, учитывая всё то, что он сделал своим близким. Так было до этого года, пока Михаил Петрович не взял всё в свои руки и волевым решением не устроил праздник.

Ведь Слава всегда любил «свой день», любил собираться большой компанией и, конечно, любил подарки…

***

1970 г., лето

Электричка была битком набита людьми. И Михаил чувствовал себя, как не самая свежая селедка в очень вонючей бочке. Его сумка, которую он предусмотрительно решил держать перед собой, впивалась ему в ребра и было сложно дышать. Но поездка в поселок Никольское, откуда был Ярослав, того стоила. И это всего на два дня. По крайней мере, так успокаивал себя Миша, стараясь не потерять сознание от духоты и разных неприятных запахов.

Не удивительно, что места в вагоне не было: в субботу утром в электричке ехали в свои сады дачники всех мастей и размеров. День рождения Славы выпадал на понедельник, но вопреки всем суевериям, что заранее отмечать нельзя, парень позвал всех своих городских и сельских друзей в дом родителей в последние выходные лета, то есть на 29 и 30 августа. Вот и ехал Миша утром субботы в переполненном вагоне, как, наверное, и другие гости, и ругался про себя.

Когда электричка остановилась на нужной ему станции, он, отчаянно работая руками, локтями, а пару раз даже пнув кого-то, выбрался на свежий воздух. Кроме него из вагонов вывалились еще человек двадцать, не меньше, и уверенным бодрым шагом направились к проселочной дороге, ведущей от станции к самому Никольскому. Михаилу же нужна была передышка. Он бросил сумку на землю, оперся руками о колени и стал медленно вдыхать и выдыхать, стараясь прийти в чувство. Он не сельский житель, он из каменных джунглей. Вот это всё: шикарная природа, чистый воздух и куча насекомых – не его. Но на что не пойдешь ради встречи с любимым?

Насколько Миша помнил по объяснениям Славы, от станции до его дома нужно было идти километров пять. Парень выпрямился, запрокинул голову и с упреком посмотрел на палящее солнце. До полудня было полтора часа, а значит, жара еще не должна была разыграться в полную силу. Но разве можно объяснить эти правила далекой звезде, которая решила расплавить кожу Миши?

– Привет городским! – услышал Михаил родной голос и повернулся на звук.