В старой Африке

Долговязый Ламбо продолжал сосать красный цветок. Пошатываясь, Гай отошел в сторону, выбрал сухое место, разделся и опять вошел в воду, в сапогах — от пиявок, с болтающимся на груди компасом. Он хотел освежиться. Они остались вдвоем в этом ужасном лесу. Долговязый больше не был носильщиком: он стал единственным товарищем и утешением в этом мире, и Гай чувствовал, что нужно сказать ему несколько слов. Но Ламбо не знал французского языка, и Гай подумал, что следует показать ему свою дружбу жестами…

Вода была очень теплая. Лягушки нехотя прыскали из-под ног. Гай помочил лоб и виски и некоторое время стоял, закрыв лицо руками. Сколько времени? Неизвестно. Просто стоял. Потом забыл о купанье, увидел, что стоит голый, и подумал: «Почему это я стою в луже? Как странно… Они все, все умерли… Да. Все. Умерли». Повернул и побрел на берег

Вышел и увидел, что вещей нет. Нет пояса с незаряженным пистолетом, сумки с инструментами и тряпья. Все исчезло.

Долговязый обокрал его и исчез в лесу. Гай остался один.

Некоторое время он стоял и смотрел на примятую траву и след босой человеческой ноги. Шагов десять отпечатки были отчетливо видны на мокрой земле, но дальше начиналась другая лужа, а позади нее — черный лес. Бежать за вором — бесполезно. Он уже выиграл время и расстояние, и погоня окажется безрезультатной, тем более что трудно будет найти след на другой стороне воды и затем не потерять его в лесу. Да и что бы это дало? Принудить Ламбо идти вместе нет возможности, он уйдет ночью, завтра, в любое время.

Теперь надо думать дальше. Спичек нет. Ночью нападут звери, и все будет кончено. Спать в лесу без огня нельзя. Кормиться в лесу без оружия тоже невозможно. Что же делать? До фактории далеко, несколько суток пути — нужно перейти заболоченную низину, переправиться через кишащую крокодилами реку, войти в многоярусную гилею и найти в ней дорогу. Сделать это одному человеку нельзя. Значит…

Значит, остается умереть.

Покончить с жизнью лучше всего поскорее, еще до вечера, чтобы не обманывать себя, не ждать смерти в когтях зверей. Умереть нужно сейчас.

Гай наклонился, зачерпнул воду и намочил голову. Потом что-то толкнуло его в лоб. Он резко вздрогнул. Петля.

Это была петля из тонкой зеленой лианы, одна из тысяч петель вокруг. Вчерашний грозовой шквал завязал ее, сегодняшний развяжет. Ничего особенного: обычная петля.

Гай с минуту смотрел на нее. Потом вдруг с особой ясностью представилось нападение зверей, весь беспредельный ужас последней минуты. И Гай решился.

Неподалеку косо торчал из воды невысокий ствол поваленного грозой дерева. Прямо над ним лениво покачивалась тонкая гибкая лиана, свесившаяся с ветви раскидистого дерева. Хлюпая по воде, Гай подошел, скользя коваными сапогами по мокрой коре, взобрался на пень и, став на цыпочки, завязал петлю высоко над своей головой. Потянул. Лиана выпрямилась, как струна, петля опустилась настолько, что можно было надеть на шею и, спрыгнув с пня, повеситься по всем правилам проверенной веками техники.

Гай вздохнул и просунул голову в петлю, оттягивая ее обеими руками. Упоительно выглядит мир, если смотреть на него из петли. Было часов пять — лучшее время в экваториальных лесах. Над головой — безоблачное голубое небо, вокруг лес, украшенный разноцветными пятнами цветов, ярких листьев и пестрых птиц, внизу — синее зеркало лагуны, в которой отражены все живописные подробности этой прелестной картины. Колени Гая дрожали мелкой противной дрожью. Стайка ярких попугайчиков спустилась на нижнюю ветку.

— Ха-ха! — крикнул один прямо ему в ухо.

Гай с трудом поднял голову. Птица с любопытством наклонилась, черный глаз насмешливо заглянул ему в глаза. — Ха? — спросил попугай.

— Нет. Не боюсь! — ответил Гай.

— Ха-ха-ха! — подавился от смеха попугай. Гай задрожал от ярости.

— Не хочу умирать, но нужно! И я не боюсь, слышишь? — крикнул он пестрой птице. — Ну, смотри!

Гай сжал зубы. Удобнее стал на пне. И увидел на берегу лагуны Ламбо…

Глава 17. Зеленый дом

Ламбо сидел на траве. Перед ним лежала сумка и мешок, который он смастерил из тряпья Гая. Они были наполнены яйцами. Бывший носильщик ел их и с любопытством наблюдал за бывшим господином.

От волнения Гая бросило в жар, и капля пота сразу же повисла у него на носу. Безумная радость, сумасшедший восторг потряс его с головы до ног: жизнь! Он едва не пустился в пляс тут же на пне. Потом Гай подтянулся несколько раз на руках, с видом опытного гимнаста. Посвистывая, посмотрел на смеющееся небо. И только потом энергично зашагал по воде к новой жизни, к Ламбо, к свежим яйцам!