В Старом свете

Но заснуть Яков Семёнович не мог и долго ещё ворочался с боку на бок. Он вспоминал рассказы своих сокурсников о Гайлисе, который быстро делал карьеру. После войны Питерс Юрис Гайлис оказался в Латвии и защитил докторскую диссертацию, в которой писал, что в Литве, Латвии и Эстонии в 1940 году произошли революции и все три государства обратились к советскому правительству с просьбой принять их в семью советских народов. Всесоюзная Аттестационная Комиссия утвердила диссертацию в рекордно короткий срок, а соискателя скоро выбрали в Латвийскую академию наук.

Проворочавшись до трёхчасов ночи, Яков Семёнович Коган поднялся и, плотно закрыв дверь, вышел в коридор. Там он достал бумажку и набрал номер, а когда Гайлис-младший снял трубку, извинился, что грубо разговаривал с ним несколько часов назад и спросил, как себя чувствует больной. Спокойно выслушав ругань, он напомнил, что врач принимает с семи утра.

Эдуард пожаловался отцу и академик пришёл в ярость. Ветеранство в глазах Питерса Юриса вовсе не было заслугой. Ещё неизвестно какой стала бы Латвия, если бы победили немцы, но поскольку сделать с Коганом он ничего не мог, то написал большую статью в центральной газете о недобросовестном отношении некоторых врачей к своей работе и в качестве примера привёл случай, который произошёл с его внуком. Софью Борисовну он представил крайне неквалифицированным педиатром, а её мужа – пьяницей и дебоширом. Вскоре многочисленные подхалимы сделали жизнь семьи Коганов невыносимой. Софье Борисовне пришлось уйти из специализированной поликлиники. Она устроилась в больницу, где зарплата была гораздо меньше, но и там продолжались мелкие придирки сотрудников, выслуживавшихся перед начальством. Через год семья Коганов обменяла свою квартиру в Риге на комнату в небольшом Подмосковном городке.

* * *

Когда Боря закончил свой рассказ, дверь открылась и в комнату вошла кающаяся грешница с картины Горюнова. У неё была другая причёска, более современная одежда и выглядела она гораздо старше, но Боря был уверен, что именно она была прототипом.

– Знакомься, мама, – сказал Василий Николаевич, – это мой ученик, Боря Коган. Он пришёл меня проповедать, то есть проведать.

– Не богохульствуй, – одёрнула его мать, – а гостя своего лучше чаем напои.

– Да нет, спасибо, я не хочу, – сказал Боря, – мне уже домой пора.

– Видишь, мама, ему всё время пора домой, когда надо что-то делать. Моделью работать или чай пить. Я правильно говорю, остряк из Риги?

– Я бы и ходил на ваш кружок, но у меня нет никаких способностей крисованию.

– Значит, ты не будешь великим художником, ты просто научишься рисовать, но всё равно это тебе не помешает.

Когда Василий Николаевич выздоровел, Коганы пригласили его в гости. После этого он закончил портрет Софьи Борисовны и написал даже их соседку по коммунальной квартире – Тамару. Он изобразил её сумашедшей. В лохмотьях, не прикрывающих её отталкивающей наготы, она плясала на базарной площади. Вокруг стояли люди и, усмехаясь, показывали на неё пальцами. Картина называлась «Божья кара».

– Почему вы решили, что Тамара ненормальная? – спросил Борис.

– Я её такой вижу.

– Конечно, она странная женщина, но ведь у каждого есть причуды.

– Это не причуды, Боря, это безумие.

– Вы уверены?

– Конечно, уверен, я же художник. Я вот и тебя написал. Не такого, какой ты сейчас, а такого, каким ты будешь лет через сорок, – Горюнов показал ему акварель.

– Это не я, – сказал Боря, – это даже не мой отец.

– Возьми, придёт время, сравнишь. Я хотел пофантазировать, особенно после того, как познакомился с твоими родителями.

Борис скептически хмыкнул и сказал:

– Спасибо, Василий Николаевич, я буду хранить ваш шедевр в специальном месте, как Дориан Грей, а потом… – он остановился.

– Что же ты сделаешь потом?

– Пока ещё не знаю, – честно признался Боря.

– Ну, тогда приходи на кружок рисования, это поможет тебе узнать.

– Хорошо, приду.

Кабинет Горюнова отличался от всех остальных помещений школы. На стенах висели принты известных картин, а парты, стулья и учительский стол были недавно выкрашены и выглядели гораздо новее, чем в других аудиториях. Василий Николаевич начал занятие с того, что напомнил основные правила композиции, затем взял свой стул, поставил его сначала на одно место, потом на другое и наконец, взгромоздив на преподавательский стол, сказал:

– Представьте себе, что на этом стуле пять минут назад произошло убийство, сделайте его центром картины и изобразите так, как вы его видите.

Боря стал вспоминать сцены насилия из разных фильмов, но ничего интересного в голову не приходило и он нарисовал красный стул с изогнувшимися под тяжестью преступления ножками. Горюнов ходил между рядами и смотрел на работы учеников, никак их не комментируя. Советы он давал, только когда его спрашивали. Пока ребята рисовали, он напомнил, что следующее занятие будет посвящено импрессионистам и пройдёт в музее им. Пушкина. Он сказал, что выбрал эту тему, потому что в Изобразилке находится одна из крупнейших в мире коллекций французских художников.