В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Возвращение на полевые квартиры в Восточную Пруссию означало, что мы в кои-то веки – как и в такой же период 1941-го – оказались непривычно близко к фронту. Однако три года назад, когда армия стремительно двигалась на восток, это ощущение быстро исчезло. Теперь задача состояла в том, чтобы собрать на границах Восточной Пруссии и привести в порядок остатки разгромленных дивизий и бесконечные колонны беженцев, двигавшихся сплошным потоком в обратную сторону. Работа штаба оперативного руководства ОКВ начала теперь вращаться в основном вокруг защиты границ рейха, чего никогда не случалось прежде в ходе этой войны. Самой неотложной задачей было издать основополагающие приказы о строительстве «восточнопрусского оборонительного рубежа». Вообще говоря, ресурсы для этого имелись в наличии только в Восточной Пруссии, включая мужчин не годных к военной службе. Надо было договариваться о разделении ответственности с партийными и государственными властями на тот момент, когда боевые действия перекинутся на территорию рейха. Армия резерва сухопутных сил вместе с аналогичными структурами флота, авиации и СС должны были подготовиться к срочной ревизии всех подразделений, учебных заведений и других учреждений, из которых можно было сформировать хоть какие-то строевые части. Все эти инструкции рождались вследствие угрозы Восточной Пруссии, но их принципы вскоре пошли в ход и в отношении других приграничных районов и даже соседних областей, таких, как южный Тироль и Фриули, которые Гитлер по-прежнему намеревался включить в состав Великого германского рейха. Для строительства оборонительных позиций гаулейтеров повсюду назначили «прорабами», так как в соответствии с партийной доктриной они отвечали за «руководство людьми» и потому за набор рекрутов из всех слоев населения. Местные штабы вермахта не выполняли никакой иной функции, кроме как функцию специалистов-консультантов. Звучало множество протестов против оскорбительных распоряжений Гитлера, которые шли вразрез всем военным требованиям, но они оставались незамеченными. Настал период, когда партия со своими гаулейтерами, давно выступавшими в качестве «имперских комиссаров по обороне», начала присваивать себе все большую ответственность по защите рейха.

17 июля до ставки дошли вести о том, что в Нормандии, спасаясь от огня вражеского штурмовика, получил тяжелое ранение фельдмаршал Роммель. Он ушел со сцены Западного театра войны, а преемник назначен не был. Фельдмаршал фон Клюге в дополнение к своим обязанностям главнокомандующего войсками вермахта на западе взял на себя и командование группой армий «Б». Покинув штаб главнокомандующего в Сен-Жермен, он перебрался на бывшую штаб-квартиру Роммеля в замок Ла-Рош-Гийон в низовьях Сены. В результате генерал-лейтенант Шпейдель, начальник штаба группы армий «Б», стал у него начальником оперативного штаба в Нормандии.

20 июля во время совещания у фюрера взорвалась бомба. Для меня произошедшее показалось просто карой за все те провалы и ужасы, которые пережили солдаты и командиры вермахта с момента начала вторжения. Через мгновение картографический кабинет являл собой картину разрушения и панического бегства. Только что перед глазами был круг людей и вещей, который являлся фокусом мировых событий. В следующий момент не было ничего, кроме стонов раненых, едкого запаха гари и обуглившихся обрывков карт и документов, развевавшихся на ветру. Пошатываясь, я добрался до окна и выпрыгнул в него. Когда в голове прояснилось, сразу подумал о коллегах. Больше всего в помощи нуждался полковник Брандт, штабной офицер, которого все очень ценили и который в свое время был знаменитым наездником. У него была раздроблена нога, и он тщетно пытался дотянуться до окна, чтобы выбраться из ада. Большинство из нас собрались снаружи перед бараком, мы стояли бледные и потрясенные. Те, у кого не было видимых ран, оказывали помощь своим товарищам, пока не приехали санитарные машины. Однако задолго до этого тот человек, который на самом деле и являлся мишенью для этого удара, уже дошел до своего барака, поддерживаемый Кейтелем и явно невредимый, если не считать разорванных сверху донизу темных брюк под серым полевым кителем[268].

Чтобы попробовать спасти ценные документы, я вернулся в картографический кабинет, на этот раз под подозрительным взглядом охранников СС, которые предупредили меня вслед, что может произойти еще один взрыв. Когда я добрался до кабинета, голова моя поплыла, в ушах появился громкий шум и я потерял сознание. Мои шофер и денщик, которые даже в этой ставке не потеряли преданность, характерную для немецкого солдата, были уже там и вытащили меня с «места происшествия», пройдя сквозь дорожные заграждения, двойную охрану, КПП и подозрительные допросы.