В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

К тому времени, когда верховная ставка обосновалась в Восточной Пруссии, прошел уже почти год с тех пор, как у Гитлера выработалось представление, что Англию можно заставить заключить мир обходным путем – посредством «ниспровержения» Советской России. В июле 1940 года он развил его следующим образом: «Если Англия лишится надежды на помощь из России, у нее не будет надежды и на Америку». Свой план он завершил впоследствии распоряжениями о «подготовительных мероприятиях для периода после завершения «Барбароссы»[154], которые положили начало новому этапу политических и стратегических действий верховной ставки летом 1941 года.

Такие цели открывали широкие возможности для настоящего стратегического руководства вермахтом, но в итоге этими далеко идущими задачами верховная ставка занималась лишь частично. Для Гитлера, а также для его начальника штаба оперативного руководства текущие события Восточной кампании затмили все остальное. Вместо того чтобы просто следить за тем, что происходит на фронте, и обеспечивать соответствие происходящего принятому стратегическому курсу, а при необходимости отдавать новые указания общего характера, Гитлер через несколько недель снова начал, как обычно, вмешиваться в дела армии. Наряду с этим само осуществление командования в том виде, в котором оно практиковалось верховной ставкой, все больше и опаснее извращалось, потому что следовало одному стратегическому принципу, который вскоре стал доминирующим, – упорная борьба за «каждый сантиметр» русской земли.

Русская кампания еще отчетливее продемонстрировала истинную причину подобных заблуждений – запредельную подозрительность Гитлера и всепоглощающее стремление обладать властью, бросающийся в глаза недостаток военных знаний, которые он усваивал самостоятельно, и неспособность подчиняться испытанным военным законам, а не принимать желаемое за действительное, руководствуясь политическими и экономическими устремлениями и амбициями. Его постоянное окружение в зоне 1, на самом деле верившее, что он обладает даром ясновидения и не может поступать неправильно, скорее подстрекало его, чем сдерживало; кроме того, его решимость сыграть роль верховного военного вождя действительно укрепилась тем, что в Норвегии и Северной Финляндии он сам непосредственно осуществлял командование; там не было буфера в виде ОКХ, и он мог действовать как ему заблагорассудится. Между тем «театр военных действий ОКВ» лег на плечи штаба оперативного руководства, и с каждым днем этот груз становился все тяжелее; штаб не в состоянии был справляться с ним даже в организационном плане, к тому же это уводило его еще дальше от его истинного назначения – быть высшим штабом вермахта. В результате дезинтеграции армейского командования возникали и другие, все более серьезные трудности, но ни они, ни попытки повлиять на ОКВ не смогли остановить Гитлера, и в этом вопросе он действовал по своему разумению, как и во всех остальных.

Первый этап

Первым этапом Восточной кампании можно назвать период, длившийся приблизительно две-три недели, то есть до начала июля 1941 года. Он был отмечен необычной согласованностью действий ОКВ и ОКХ. Грандиозные победы на фронте и быстрый захват территории противника, во всяком случае в центре и на севере, заставили смириться даже упрямых скептиков и дали повод надеждам, подобным тем, которые высказал Гальдер в своем дневнике 3 июля:

«В целом мы уже можем сказать, что выполнили свою задачу и смели русскую армию с этой стороны Дуная и Днепра. Думаю, прав был один захваченный в плен русский генерал, когда сказал, что восточнее Дуная и Днепра нам придется иметь дело лишь с рассеянными силами противника, которые сами по себе недостаточно сильны, чтобы оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление немцам. Поэтому я не преувеличиваю, когда говорю, что война против России выиграна за четырнадцать дней. Конечно, она еще не закончена. Из-за громадной территории и упорного сопротивления противника, который использует все, что у него есть, она займет еще много недель»[155].

Сегодня такие комментарии Гальдера многим покажутся странными; однако полезно сопоставить их с выдержкой из речи Уинстона Черчилля на секретном заседании палаты общин 25 июля 1941 года; он сказал тогда: «Через несколько месяцев или даже раньше мы можем подвергнуться величайшему из вторжений, какие когда-либо видел мир». Это говорит о том, что глава британского правительства ожидал быстрой победы Германии на Востоке и, как и Гитлер, рассматривал нападение Германии на Россию как способ нанести смертельный удар Англии с другой стороны.