В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

«Что могу, сделаю. Но вы должны признать, что доводы фюрера тщательно продуманы, и их нельзя просто так отбросить. Не следует пытаться заставлять его делать то, что идет вразрез с его внутренними убеждениями. Интуиция его, как правило, не подводила. Вы не можете этого отрицать!»

В заключение Хойзингер написал:

«К сожалению, он не всегда был прав! Я помню Дюнкерк. И мы боимся, что снова собираемся упустить решающий шанс».

Представляется в высшей степени вероятным, что к 21 августа Гитлер уже отверг эту армейскую памятную записку после разговора с Кейтелем и Йодлем; во всяком случае, в этот день оба генерала ОКВ по старой традиции, забытой на какое-то время, появились вместе в кабинете Гальдера в лагере Ангербург, чтобы склонить его на сторону Гитлера или, по крайней мере, унять оппозицию. Кажется, Йодлю, окончательно загнанному в угол во время этой встречи, пришлось прибегнуть к доводу, уже прозвучавшему в разговоре с Хойзингером: он не может представить армии какие-то конкретные возражения, «но у фюрера есть шестое чувство». Это был просто еще один способ выразить безграничную веру в «гениальность фюрера», доказательства которой он столько раз предоставлял прежде и которой полностью подавлялось всякое рациональное мышление. Гальдер просто сухо замечает, что при такой позиции «любые логичные доводы были бесполезны»[164].

Йодля заставили в тот же вечер сформулировать Гитлеру новые, теперь уже окончательные приказы в форме письменной инструкции для ОКХ. Этот документ начинался словами: «Предложение сухопутных сил от 18 августа относительно будущей стратегии на Востоке не согласуется с моими взглядами». Затем в ней опять говорилось, что Москва не самая важная цель, гораздо важнее до наступления зимы дойти до Крыма и Донецкого бассейна и «отрезать Россию от кавказской нефти», на севере окружить Ленинград плотным кольцом и соединиться с финнами. За этим следовало новое требование: «немедленно использовать чрезвычайно благоприятную оперативную обстановку для проведения операции с внутренних флангов групп армий «Юг» и «Центр» против советской 5-й армии в районе Киева».

Группа армий под командованием Бока («Центр»), которую ОКХ предлагало сохранить в полном составе и сделать главной ударной силой в наступлении на Москву, должна была оставаться в обороне с теми войсками, которые ей оставили, до тех пор, пока в соответствии с последним параграфом инструкции не будут выполнены все условия для дальнейшего наступления на Москву, перечисленные в дополнении к директиве № 34. Таким образом, заманчивые возможности боевых действий с центрального участка фронта взяли верх над главной стратегической задачей, вокруг которой планировалась вся Восточная кампания.

Когда «инструкция фюрера» дошла на следующий день до лагеря в Ангербурге, первой реакцией Гальдера было: «Эта инструкция решит исход всей кампании». Эффект, который оказал на главнокомандующего сухопутными войсками и его начальника штаба такой ответ на их памятную записку, был чрезвычайно гнетущим, но Гитлер в тот же день добавил им соли на раны, прислав «труд», который набросал собственноручно. Несмотря на то что к этому времени мы уже целых два года находились в состоянии войны, он решил прочитать армии урок по управлению подвижными соединениями, которые, по его словам, следует использовать в качестве «оперативного средства в распоряжении Верховного главнокомандующего» точно так же, как и авиацию. Затем в весьма резких выражениях он проводит совершенно неправомерное сравнение с люфтваффе, заявляя, что Геринг действовал по принципу «последовательно и энергично», тогда как армия оказалась явно не в состоянии «в целом охватить эти идеи и действовать в соответствии с ними без долгих разговоров». Он даже упрекнул Браухича в том, что тот «не владеет должным образом ситуацией»; под этим он имел в виду, что главнокомандующий допускает, что подчиненные ему старшие командиры оказывают слишком большое влияние на стратегию; позднее я и сам часто слышал это от него. Запись в дневнике Гальдера в тот день, 22 августа, опять-таки вполне четкая и убедительная:

«На мой взгляд, обстановка, которая сложилась в результате вмешательства фюрера, невыносима для армии. Его личные указания создают ситуацию, при которой есть приказ, есть приказ, отменяющий этот приказ, и есть беспорядок, и никто не может ни за что нести ответственность, кроме него лично; ОКХ, как известно, ведет свою четвертую победную кампанию, и его репутацию не должны запятнать полученные ныне инструкции. Кроме того, то, как поступили с главнокомандующим, позорный факт. Поэтому я сказал главнокомандующему, что он должен просить об освобождении от занимаемой должности и одновременно надо освободить и меня».

Однако сразу же после этих строк ему пришлось дописать:

«Главнокомандующий отказывается, потому что считает, что на самом деле его не снимут и потому ничего не изменится».