В Ставке Верховного главнокомандующего. Воспоминания адмирала. 1914–1918

Советское правительство решило этим воспользоваться, чтобы возбудить вопрос о пересмотре лозаннских решений. На конференции в Монтрё советское правительство добилось изменения решений в свою пользу, но, как увидим ниже, польза была лишь кажущаяся.

Интернационализация проливов была действительно отменена, распущен орган международного контроля, во главе коего стояла Англия, а суверенные права Турции восстановлены. Однако было сохранено право военным судам всех наций входить во всякое время в проливы и плавать в них, с тем лишь ограничением, чтобы по своей общей силе отряд чужих военных судов, вошедших в проливы и находящихся там, не превышал сил советского Черноморского флота. При этом «контролирование» по статье конвенции в Монтрё, то есть оценка силы отряда судов, входящих в проливы, была возложена на Турцию.

Турция после Первой мировой войны всецело подчинилась влиянию западных держав-победительниц. В морских же вопросах, и в частности в вопросе о проливах, особенно сильно было на нее влияние Англии. Поэтому последняя – раз уж был конференцией в Монтрё подтвержден принцип права входа в турецкие проливы военных судов всех наций – легко согласилась на отмену интернационализации этих проливов, ибо была уверена, что Турция будет «оценивать» силу входящих в проливы военных судов так, как того она, Англия, захочет.

Таким образом, конференция в Монтрё никакой реальной выгоды Советам не дала, а лишний раз подтвердила беспомощность советской дипломатии, давшей себя обойти в этом жизненно важном для России вопросе, что ясно видно из нижеследующего случая. В июле 1953 года англо-американский отряд, состоявший из 22 военных судов, вошел через Дарданеллы в Мраморное море, где учредил базу для предстоящих маневров в этой зоне. Советское правительство немедленно выразило по этому поводу свой протест, но получило от Турции ответ, что она не считает пребывание этого отряда в Мраморном море и проливах нарушением соответствующей статьи конвенции. И советское правительство вынуждено было этим ответом удовольствоваться.

После Второй мировой войны советское правительство, выйдя из нее с победой, считало момент благоприятным для решения вопроса о проливах и в ультимативной форме предложило Турции установить вместе с ней кондоминиум (совладение) в проливах, что было, конечно, не что иное, как прикрытый «фиговым листком» фактический переход проливов в полную власть советской России, ибо она, не разоружившись после войны, располагала неизмеримо более сильным военным потенциалом, чем Турция.

Однако Турция, опираясь на решительную поддержку в этом вопросе ведущих западных держав, мужественно отвергла этот ультиматум, и советское правительство, видя, что здесь дело чревато войной со всеми бывшими союзниками, на своем ультиматуме настаивать не стало.

После этого со всех сторон, и особенно из Америки, потекла в Турцию обильная помощь в виде кредитов, военного материала и военных миссий для укрепления и расширения ее военного потенциала. Вместе с тем она была включена в Североатлантический альянс и вошла в состав Балканского пакта, заключенного в 1953 году между нею, Грецией и Югославией.

Потерпев неудачу в деле ультимативного предложения Турции кондоминиума над проливами, советское правительство спустя некоторое время сделало попытку установить если не свое владение, то хотя бы свой контроль над проливами и выступило с предложением Турции уступить России в арендное пользование какой-либо залив в проливах для учреждения в нем своей базы. Это, как нам известно, была наивыгоднейшая для России форма контроля над проливами, приведенная во второй группе решений вышеупомянутой записки о проливах, составленной в штабе Верховного главнокомандующего в 1915 году.

Но и эта попытка Советов успеха не имела: турецкое правительство попросту на это предложение не ответило.

После смерти Сталина положение советской власти в России и в сателлитских странах настолько пошатнулось, что его наследники, дабы обеспечить себе мир в период кризиса власти, решили смягчить агрессивный характер сталинской внешней политики и в числе предпринятых ими в этом направлении шагов сами отказались от требования базы в проливах.

Таким образом, и после победоносной войны вопрос о проливах остался в том самом невыгодном и опасном для России положении, в каковое он был поставлен конвенциями, принятыми на конференциях в Лозанне и Монтрё после поражения России в Первой мировой войне.

Вопрос о проливах неизменно был и будет мерилом мощи России в ее международных отношениях до тех пор, пока окончательно не разрешится в ее пользу, ибо, представляя собой жизненный фактор, на коем зиждется благосостояние и безопасность России, не зависит от режима, в котором она живет.