В Ставке Верховного главнокомандующего. Воспоминания адмирала. 1914–1918

О том, что генерал Алексеев это сознавал, видно из того, что незадолго до начала революции столица и прилегающий к ней район были выделены в особую область, во главе которой поставлен главноначальствующий генерал. Однако на эту в высшей степени ответственную в данных обстоятельствах должность был назначен никому не известный и ничем себя не зарекомендовавший заурядный генерал Хабалов. Он, вероятно, из карьерных соображений, не решался докучать Ставке какими-либо своими требованиями и довольствовался тем, что имел.

Между тем подведомственный ему гарнизон столицы состоял лишь из запасных батальонов гвардейских полков, казачьего второочередного полка и нескольких сот юнкеров и курсантов разных военных училищ и курсов.

В 1916 году запасные батальоны были укомплектованы главным образом солдатами старых сроков службы, семейными, давно уже потерявшими понятие о воинской дисциплине, которые сами были чрезвычайно благоприятным «материалом» для возбуждения, а никак не для усмирения беспорядков. При этом почти все офицеры этих батальонов (к тому же совершенно недостаточные числом), призванные также из запаса, принадлежали к радикально и даже революционно настроенным слоям русского общества. Именно они и увлекли в критический момент запасные батальоны на сторону революции, обеспечив ей успех.

Во второочередных казачьих частях положение было немногим лучше.

Таким образом, в распоряжении генерала Хабалова для подкрепления в случае надобности столичной полиции не было никаких других надежных боевых частей, кроме нескольких сот юнкеров и курсантов.

Как же случилось, что Верховное командование не позаботилось назначить в состав гарнизона столицы достаточное число надежных кадровых войсковых частей?

В Ставке знали, что государь высказывал генералу Алексееву пожелание об усилении Петроградского гарнизона войсковыми частями из Гвардейского корпуса, бывшего на фронте. Но, как всегда, раз вверив генералу Алексееву верховное оперативное руководство, государь не считал возможным настаивать на своем пожелании. На этом энергично настаивал командир Гвардейского корпуса генерал Безобразов во время одного из своих приездов в Ставку незадолго до начала революции.

Но генерал Алексеев отверг это требование, ссылаясь на успокоительные заверения петроградских властей и на то, что в Петрограде все казармы заняты запасными батальонами, так что негде будет разместить, особенно в зимнее время, воинские части, посылаемые с фронта для усиления гарнизона столицы.

Ссылка на переполненные казармы, когда речь шла о столь важном вопросе, как усиление столичного гарнизона, не может рассматриваться иначе как совершенно несостоятельная отговорка. Мало ли в Петрограде было разных других помещений, кроме казарм, в которых можно разместить посланные с фронта войска. В крайнем случае «уплотнили» бы население, которое до сих пор ни в какой мере еще не испытывало на себе неудобства войны.

Какова же действительная причина такой непредусмотрительности генерала Алексеева в столь важном вопросе усиления гарнизона столицы?

Если бы он вдумывался в этот вопрос и болел за него душой, он не мог бы не тревожиться из-за ненадежности запасных батальонов и лживости заверений такого человека, каким был Протопопов.

Почему же он не сделал неоспоримо напрашивающихся заключений и не принял соответствующих мер?

Возможно, направлением нашей внутренней политики воля генерала Алексеева не была бы полностью подавлена, но он, несомненно, с отвращением относился ко всем вопросам, связанным с внутренней политикой, и предпочитал искать решения в «чистой» сфере знакомого ему дела – на фронте.

Генерал Алексеев уже давно готовил, как мы знаем, к весне 1917 года прорыв неприятельского фронта, который должен был бы принести нам окончательную победу. Он лично разработал во всех деталях план этого прорыва и определил каждой воинской части ее место и задачу в этой операции, поэтому всякая часть была у него на счету. Особенно же важная и ответственная роль отводилась гвардии, которую именно для этого и сосредоточили в соответствующем районе Юго-Западного фронта, далеко от столицы.

Прорыв этот планировался на март, как только наступит благоприятная погода. И, отказываясь посылать в Петроград части, предназначенные для участия во фронтовой операции, генерал Алексеев руководствовался теми же соображениями, что и при отказе дать войска для Босфорской операции, питая надежду, что мы достигнем победы раньше, чем вспыхнет революция.

Конечно, если бы его надежды оправдались, он был бы вознесен историей на ступень гениального полководца, которая, однако, его дарованиям не соответствовала. Ибо гениальным полководца делает способность предусматривать все, что может помешать исполнению его замысла.

То, что генерал Алексеев не предусмотрел столь очевидной опасности, как революция, которая угрожала его оперативному замыслу, и не принял против этого соответствующих мер, значительно умаляет его полководческие способности и лежит на его ответственности.