В Ставке Верховного главнокомандующего. Воспоминания адмирала. 1914–1918

Малейшие знаки нетерпения с нашей стороны, а тем более нежелание их выслушивать и удовлетворять их требования вызывали с их стороны угрозы и обвинения в контрреволюции, которые нередко служили предметом обсуждения в местном совете рабочих и солдатских депутатов.

Временами эти депутации и депутаты собирались для обмена мнениями в совершенно загаженных залах верхнего этажа губернаторского дома, где раньше жил государь, и на этих сборищах царил тогда настоящий бедлам. Как бы то ни было, контролировать этих людей, вторгшихся в расположение Ставки, было совершенно невозможно, и потому вместе с толпой проникали к нам разные подозрительные аферисты, шпионы, бывшие каторжники и даже умалишенные.

Верховное командование из опасения навлечь на Ставку подозрение в контрреволюционной деятельности и сопротивлении «завоеваниям революции» не решалось воспротивиться этому нашествию и старалось путем бесконечных разъяснений и увещеваний «ублажить» нахлынувшую на Ставку революционную орду.

Так как оперативная работа штаба Верховного главнокомандующего фактически прекратилась или, вернее, была беспредметна за неспособностью, а в некоторых случаях даже за нежеланием войск выполнять оперативные задачи, то об этой работе не приходится больше и говорить, ибо она была лишена всякой цели. Штаб Верховного главнокомандующего обратился из повелевающего органа Верховного командования в «уговаривающее» и «убеждающее» учреждение, лишенное авторитета.

Для суждения же о том хаотическом состоянии, в каком протекала работа штаба после революции, приведу лишь несколько характерных эпизодов из тех поистине кошмарных времен.

* * *

Вскоре после отречения государя адмирал А.И. Русин ушел со своего поста начальника морского штаба Верховного главнокомандующего и на его место был назначен вице-адмирал А.С. Максимов, прозванный во флоте благодаря своему финскому происхождению Пойка. Он говорил по-русски с ярко выраженным финским акцентом, отличался полной беспринципностью и громадным честолюбием, совершенно не отвечавшим его более чем ограниченным способностям. После убийства революционной чернью командующего Балтийским флотом адмирала Непенина и многих офицеров Максимов повел на Балтийском флоте до крайности демагогическую политику, имевшую целью достичь своего избрания матросами на пост командующего флотом. В конце концов ценой всяческих унижений он достиг своей цели, превратившись в послушное орудие матросских революционных комитетов, в среду которых втерлись немецкие агенты, стремившиеся подорвать боеспособность Балтийского флота и открыть этим немецкому флоту доступ к столице.

Принимая во внимание, что для обороны столицы – главного центра революционной власти – сохранение боеспособности Балтийского флота имеет значение первостепенной важности, Временное правительство, убедившись в крайней опасности вредоносной деятельности Максимова, приняло решение убрать его с поста командующего флотом. Но при первой же попытке сделать это натолкнулось на сопротивление матросских комитетов, которые резко выступили в защиту своего ставленника и воспротивились его смене. Тогда Временное правительство придумало как «обойти» Максимова, сыграв на его честолюбии. Ему предложили пост начальника морского штаба Верховного главнокомандующего, на что он согласился. Матросские комитеты также были польщены предоставлением их ставленнику столь высокого поста.

Узнав о назначении Максимова, я доложил генералу Алексееву, что служить под начальством этого демагога и принимать участие в его зловредной деятельности не хочу, а потому прошу дать мне другое назначение. О том же я сообщил Морскому генеральному штабу в Петроград для доклада Временному правительству. Меня стали уговаривать не уходить в столь тяжелое время из штаба, где я служил с самого начала войны и был хорошо знаком с работой Верховного командования. Но я настаивал на своем.

Через несколько дней после этого Керенский, направлявшийся на фронт для «уговаривания» какой-то взбунтовавшейся воинской части, остановился в Могилеве. Генерал Алексеев сообщил, что он желает меня видеть.

Тут, в его вагоне на станции, я в первый раз увидел Керенского и имел с ним деловой разговор. Он сообщил, что Максимову дано понять, чтобы он не вмешивался в работу штаба, о которой не имеет понятия, что его назначение последовало для возвеличения заслуг матросов перед революцией путем выбора их избранника. Мне же Керенский предложил вести работу далее, не обращая внимания на Максимова.

На этих условиях я согласился остаться в Ставке. И действительно, в течение своего кратковременного пребывания на посту начальника морского штаба Верховного главнокомандующего Максимов совершенно не вмешивался в дела штаба. Я его даже редко видел, а все доклады делал помимо него непосредственно Верховному главнокомандующему и отправлял распоряжения за подписью последнего.