В сторону света

– Я вижу, сударыня, что выбирать мне не приходится. Он повернулся к стене и вытащил из сетки свою зубную щетку и мыло. Попутчица была уже в годах, но ее круглое лицо, кое-где тронутое морщинами, хранило в себе признаки былой красоты. Она прикрыла дверь купе и, глядя в зеркало, привычным жестом стала поправлять крашеные черные кудри:

– Боже, какой ужас! – трепетала она. – Вся прическа сбилась от этого дурацкого ветра.

Студент, уткнувшийся в это время в книгу с пестрой обложкой, не обнаружил к погоде никакого интереса, и женщине пришлось искать другую тему.

– А вы скорее всего, дальше меня едете? – вкрадчиво спросила она.

– Может, и дальше, – скучно ответил юноша.

Увидев, что последняя попытка разговорить угрюмого парнишку провалилась, женщина пошла на решительный шаг. Хищно вытянувшись, дама стремительно протянула руку:

– Марья Васильевна, – отчеканила она, произнося каждый звук по-учительски, – внятно и громко.

Юноша прилетал и учтиво пожал предложенную ладонь.

– А я – Дмитрий … – он смутился, потупил взор. – Просто Дмитрий.

– По делам едете? – настойчиво поинтересовалась попутчица.

– С сессии, – ответил студент и перелистнул страницу. В дверь купе постучали:

– Простите, одиннадцатое…

– О! – перебила стоящую в проеме женщину Марья Васильевна. – Еще один наш попутчик. Заходите, не стесняйтесь!

Незнакомка втащила сумку и с трудом опустила ее в рундук. За нею вошел мальчик лет десяти и окинул купе шаловливыми детскими глазами.

Кто это у нас тут? – нараспев спросила Марья Васильевна, склонившись над пареньком.

Мальчик смутился от огромного количества ласки, которую тетя умудрилась вложить в отдельно взятый вопрос. Он боязливо прижался к маме.

– Ты что же, сынок? – спросила улыбаясь та. – Скажи-ка, как твое имя?

– Женя, – пробубнил себе под нос мальчишка.

– А, Женечка! – воскликнула Марья Васильевна с такой радостью, будто она выиграла в лотерею автомобиль. – А маму твою как зовут?

– Аня, – с большей смелостью ответил Евгений.

Что-то зашипело под вагоном, поезд дернулся, перрон поплыл мимо засиженного мухами окна. Молодая мама взялась за пакеты, раскладывая на столе дорожную снедь, Марья Васильевна продолжала допрашивать ребенка, студент листал книгу.

Дверь купе опять побеспокоили, но уже не робко, а по-хозяйски развязно. Она скрипнула и покорно откатилась влево. На пороге обозначилась фигура в проводницкой рубахе. Если бы эта вагонная братия соблюдала диету, то пассажирам можно было бы провозить более тридцати шести килограммов ручной клади. Теперь же проводнице пришлось боком протиснуться в дверной проем, и она сразу же заполнила собой купе:

– Билеты! – процедила железнодорожная дама сквозь зубы, приведя в движение свои подбородки…

Попутчицы быстро нашли общий язык. Анна была так мило глупа, что Марья Васильевна могла говорить что угодно и все это в равной степени воспринималось с восторгом. У молодой мамы была отрадная черта – она умела слушать. Марья Васильевна просветила новую подругу по текущим событиям в Кремле, заодно рассказала о кулинарных рецептах, объяснила, почему Россия многие годы не может выбраться из кризиса. Анна впитывала информацию и кивала. Евгений забрался на верхнюю полку и высунул голову в окно. Мама забыла о нем. и мальчишке было по-настоящему хорошо. Дмитрий радовался тоже, ибо его оставили в покое, и он мог вполне уйти в цветной книжный мир.

Темнело. Поезд делал небольшую передышку у маленькой станции, сохранившей колорит прошлого века. Женщины третий раз ужинали, громко звеня плошками и чашками. Женя пытался очистить апельсин, распространяя по купе аромат благородного фрукта. Марья Васильевна кромсала мягкий от жары сыр и рассказывала о своих заграничных поездках. Впрочем, любой другой человек, кроме Анны, мог бы поднять ее на смех – судя по ее рассказам, говорливая дама вряд ли когда-либо выезжала дальше Украины или Казахстана. Однако молодая женщина слушала все с тем же покорным вниманием и трепетом.

Студент отложил книгу и уставился в окно. По перрону гордо вышагивал дембель в парадной форме. Погоны его были обшиты белой ниткой, на груди болтался неуставной аксельбант, китель звенел кучей пестрых значков. Хотелось крикнуть ему вслед что-нибудь едкое, спросить, из каких войск выпускают в таких петушиных нарядах. Дмитрий захлебнулся в собственных чувствах и вспомнил свой ДМБ. Тогда поезд увозил его от проблем, но привез в еще более сложную жизнь.

Снизу дополз запах сыра Марьи Васильевны. Она продолжала трапезу, умудряясь при этом рассказывать об индийской моде и качестве тамошних тканей. Дмитрию вспомнился первый месяц службы. Две недели подряд солдат пичкали тухлой капустой. Женщина в «афганке» на глазах у всего строя кормила своего пуделя пончиками в сахарной пудре. Прапорщица возглавляла кухню и часто не могла сама осилить то, что привозила себе к чаю. Восемьдесят новобранцев в унисон чавканью собаки глотали слюни. Восемьдесят человек желали стать этой белой породистой дворняжкой. Восемьдесят человек ждали, когда им позволят стать людьми…