В стране Черного Лотоса

На глазах у всех посетителей он был поднят над головами к самому потолку, где сильные руки Орвада затрясли его, а затем изо всех сил ударили о толстый деревянный столб в центре комнаты. Словно листья осенью, сорванные порывом ветра, разлетелись сухие уши по кабаку. В следующий миг Орвад оказался в центре клубка дерущихся посетителей. Не сговариваясь, Конан и Юма бросились на помощь товарищу по оружию.

В целях сохранения спокойствия хозяйки заведения, а следовательно, и Бабрака, друзья не стали обнажать клинки. Пришлось уворачиваться от ножей особо разъяренных участников драки, отбивая их удары стульями. Конан оценил преимущество легкой мебели, которой невозможно было до смерти забить оппонента в столь жаркой дискуссии. Оказавшись в центре толпы желающих сразиться с Орвадом и дерущихся между собой, Конан был вынужден отшвыривать людей от себя или бить их кулаками. При этом хлипкие вендийцы не желали держать удар так, как это принято на севере. Вместо этого они валились на пол как подкошенные, а самые смелые висли на кулаках киммерийца. В общем, Конан счел это занятие малоуспокаивающим, не дающим полностью отвести душу. Словно дерешься с детьми в комнате, заваленной подушками и мягкими матрасами.

Орвад нашел более действенный способ борьбы. Он со всего размаху швырнул противников о стены и использовал тех, кто был без сознания, в роли дубинки для других нападавших. Вскоре он основательно расчистил комнату и едва ли нуждался в помощи еще двоих приятелей, почти равных ему ростом и не уступающих силой. Увидев это и оценив обстановку, Конан и Юма сменили тактику и обратились к более сложной задаче — попытке успокоить разбушевавшегося великана.

Это оказалось делом серьезным. Орвад, и в спокойном состоянии не очень-то прислушивавшийся к доводам разума, менее всего был склонен к этому сейчас. Дружески обхвативших его за плечи приятелей он сбросил резкими толчками локтей. Пытавшемуся проорать что-то умиротворяющее прямо в лицо гирканийцу Конану он чуть не откусил нос. К счастью, обрушенный на его затылок тяжеленный кувшин из-под кумыса произвел некий успокаивающий эффект. Удары и пинки в грудь и нижерасположенные части тела развили мысль о покое в его мозгу, как подкрепили ее и изрядные оплеухи, навешанные на его голову, как только она оказалась в досягаемости столь действенного метода успокоения.

Вскоре поостывший и хнычущий Орвад позволил отвести себя к скамейке у стены, всем своим видом выражая разочарование несовершенством этого мира. К сожалению, прежде чем Конан и Юма успели усадить его, Орвад стал жертвой нового приступа агрессивности, предательски подкравшегося из глубины его замутненного сознания. Спасители разлетелись в разные стороны, а великан гирканиец, прицелившись, выскочил сквозь раскрытую дверь, словно бык, вырывающийся из загона на бойню.

Его товарищи не торопясь встали с пола, залитого кумысом и кровью. И Конан, и Юма, совершенно не сговариваясь, отвергли мысль о преследовании. Вместо этого они повнимательнее присмотрелись к оставшимся в зале вендийцам, не зная, чего от них ждать — слов благодарности или нового нападения. Но посетители разбежались, а прислуга была занята вытаскиванием лежащих без сознания на свежий воздух и сбором поломанной в драке мебели. Юма и Конан допили квас, всячески изображая, что все происшедшее их ни в малейшей степени не касается. Дав Орваду солидную фору и не рассчитывая больше на встречу с ним, они вышли на улицу.

— Отумба и Аджо! — помянул Юма почти забытых им богов своей родной страны. — Этот Орвад — просто гора мышц, и эти мышцы знают кое-какие приемы. — Оглядываясь в ожидании опасности, черный сержант протер ладонью затылок. — Если бы это тело управлялось хоть какими-то мозгами, этому парню цены бы не было. Он был бы ничуть не худшим бойцом, чем ты или я!

— Ага. Сдается мне, что по милости этого ходячего скальпа я перестал быть полноценным мужчиной. Да еще нога! Было бы менее глупо пинать ею изо всех сил каменную стену, чем этого придурка! Кром! Больно-то как!

— Обопрись на меня, будет легче, — подставляя плечо, сказал Юма. — Пошли, наваливайся на меня хоть всем весом, если тебе так легче. Представь, что ты пьян в стельку. Впрочем, не вижу смысла в слове «представить». Сейчас лучшее лекарство для тебя — та самая противная клоповая кровать в тихой гостинице, если, конечно, я хоть что-нибудь понимаю в медицине.

— Ну нет, ночь только начинается! — Речь Конана прерывалась короткими стонами при каждом шаге. — Надо выпить кружку-другую, чтобы боль ослабла…

— Еще кружку! Именно это я и хотел предложить. — Голос, раздавшийся из темного переулка, прозвучал настолько неожиданно, что приятели остановились как вкопанные. — Я с удовольствием поставлю выпивку славному воину Конану и его верному другу — сержанту Юме.

Это было сказано человеком, для которого туранский был родным языком. Судя по голосу, его обладатель был абсолютно трезв.