В Стране Дремучих Трав

Я глядел из-за камня на гнездо и думал: «А что, если в нем мой дневник?» Его могло загнать туда течение, могла вплести с растениями и сама колюшка. И лежит он рядом с икринками, охраняемый сторожем со страшными иглами. Не улучить ли мне минуту и не заглянуть ли в гнездо? Но я побоялся это сделать. И даже не колюшка, а сама мысль об иголках меня испугала. Мимо, дальше!

Я подошел к неводу и ахнул. Мой невод был порван, а в его отверстии застряло несуразное сооружение — огромный передвижной дом-футляр ручейника. Он покачивался, верно, пытался продолжать свой путь. Конечно, вся рыба из невода ушла. Ну и пусть — уж больше я сюда не вернусь. Я оглядел внимательно архитектуру передвижного дома, порвавшего мой невод: какое занятное, но серьезное сооружение!

И тут… тут…

Между кусочками коры, веточек, хвоинок, из которых ручейник соорудил свой дом, я увидел продолговатую, хорошо знакомую мне, отливавшую желтизной пачку листков. Это был мой дневник, выпавший из мешка. Подняв со дна реки осколок раковины, я стал разрушать стену дома.

Удар, опять удар… Без устали колотил я по ловко сработанному сооружению, срезал паутинки, которыми ручейник скрепил части своего жилища.

На берег я вернулся с дневником.

Лист 44

Я разложил на песчаном сухом берегу листки, расправлял их. Клал камешки на каждый листок. На некоторых листках строчки были смыты водой. Потом, потом допишу, говорил я себе. А теперь пусть подсохнут листки. Но тут же с опаской глядел я на солнце — не выгорят ли чернила? Вот и на последний мокрый листок положен камень. Оглядел все, сел на согретый солнцем песок и, вдыхая запах трав, запел. Я услышал, что в чаще трав, подступавших к берегу, кто-то запел мне в ответ. Я пел все громче. И голос мне отвечал громкой песней. «Какой знакомый голос!» — подумал я. И вдруг мне показалось, что на реке уже не один голос, а хор голосов подхватил мою песню. Звонко и стройно. Я умолк, прислушался. Ну конечно, эхо! Вовсе никто в лесу не подпевал мне. И не было хора с реки. Игра эхо. Ах, мало ли что может человеку показаться, когда он нечаянно найдет самое заветное, самое дорогое!

Светило солнце. Река медленно текла мимо меня. Трещали цикады. Говорила на разных голосах Страна Дремучих Трав. Я не помнил себя от радости. Мне показалось, что я, маленький человечек, сейчас весело и бодро зашагаю по траве, приминая и топча ее ногами, войду в городок Ченск и крикну:

«Друзья, читайте эти листки! Сколько открытий, сколько разгаданных тайн!»

Вот сейчас перескочу через Великую Медленную реку (ведь она маленький ручеек), перескочу, перешагну…

Я решительно выпрямился, хотел встать. Вскрикнул, упал… Попытался приподняться — и не удалось. Одно движение — и сразу же острая боль в спине.

Беспомощно лег на землю. Все суставы были сдавлены, точно обручем. Парализованы. Болела голова. Начало знобить.

Я сопротивлялся болезни, не давал чувству унизительной жалости к себе овладеть моим сознанием. А высокие травы кивали мне тонкими верхушками. Кружилась голова, как на взлетающих качелях. Что со мною? Почему заболел? Так бывает от переохлаждения. Слишком долго и слишком часто бродил я по дну реки.

Лихорадило. Болели мускулы, суставы. Похоже на острый ревматизм; все клетки воспалены.

Когда-то в больнице я лечил больных салициловым натрием, или «салицилкой», как говаривал фельдшер. Однако лучше всего помогал муравьиный спирт. Но здесь разве я справлюсь с тем муравьем, который важно прошел мимо меня, часто поводя усиками? И еще… еще — яд пчел. Их укусы помогали больным ревматизмом. Но сегодня укус одной пчелы меня убьет.

Я вспоминал жалобы больных. Сопоставлял их болевые ощущения с моими.

Припомнился мне случай из практики. В больницу принесли мальчика, на него было жалко смотреть — скрюченный, посиневший. Мать рассказывала, что он подолгу не вылезал из пруда: все купался и купался. Я поставил диагноз: радикулит. Что, если натереть мальчика, слегка ожечь его той травой, которую уже сотни лет кожевники собирают для дубления кож — сумахом? Так и сделал. Мальчик быстро поправился.

А не испробовать ли мне сейчас сумах? Листья непарноперистые, от девяти до семнадцати крупногородчатых продолговато-ланцетных или яйцевидных листочков. Но теперь для меня все выглядит по-иному. Найду ли, узнаю ли?

И я пополз. Охал, вздыхал, но полз. Часто останавливался, поднимал голову и вглядывался — не это ли растение передо мной. Нет. Но вот качаются надо мной листья сумаха. Снова ошибка — не они… И опять полз. Наконец, увидел: высоко надо мной стояли рыхлые зеленовато-желтые метелки. Я стал присматриваться. Каждый из листочков больше моей головы. Я представил их уменьшенными во много-много раз. Сумах!

Лежа на земле почти без движения, я смотрел на сумах и гадал: как же достать пыльцу, цветок или листочек, один только листочек?

Лежа на земле почти без движения, я смотрел на сумах и гадал: как же достать пыльцу, цветок или листочек?