В стране литературных героев

Мезальянсова: Пушкин?.. Ну… Он – классик, гений, основоположник, е цетера, е цетера… Но если совсем тет а тет, так сказать, антр ну суа ди… Надеюсь, это не для печати?

А.А.: Нет, всего лишь для эфира.

Мезальянсова: Тогда я буду с вами вполне откровенна! Пушкин хорош для того, чтобы его изучать, уважать, ценить, цитировать, отмечать годовщины со дня его рождения или смерти… Наконец, для того, чтобы повесить его портрет… Разумеется, в изящной рамке… Но для себя, для души… я решительно предпочту Ленского… Или Бальмонта!.. А еще лучше – Северянина! (Напевает.)

"Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж…"

Шарман? Не правда ли?

А.А.: Благодарю вас. Я вполне оценил вашу откровенность.

Мезальянсова: Не стоит благодарности… Ну, мне пора… Мсье Адуев, надеюсь, вы меня проводите?

Адуев: Ах, с величайшим удовольствием! Это такое счастье – найти единомышленника!

Мезальянсова: Гуд бай, адье, ауфвидерзеен, прощайте! (Уходит вместе с Адуевым, напевая.) О, баядера, пред твоей красотой!..

Гена (смеясь): Вот это да! Ну и единомышленника нашел себе наш Александр Федорович!

А.А.: Вот как ты заговорил, Геночка! А ведь только что он и тебя называл своим единомышленником. И ты с ним соглашался…

Гена (смущенно): Ну… Не совсем… Нет, вообще-то, конечно, я должен признать, что вы победили… В общем, вы сумели доказать, что Ленский – не настоящий поэт… И все-таки я остаюсь при своем мнении!

А.А.: То есть?

Гена: Я все-таки считаю, что Ленскому в этой самой Провинции Эпигонии не место!

А.А.: Как – не место? Почему? Ведь ты же сам сейчас признал, что он – не настоящий поэт?

Гена: Ну и что ж, что не настоящий! А в Эпигонии ему все-таки не место. Или уж тогда Козьме Пруткову там не место! Ленский, может, и эпигон, но ведь пародиями его стихи вы не назовете. А про Козьму Пруткова вы сами в прошлый раз говорили, что его стихи – это не настоящие стихи, а пародии. Вот и надо было тогда уж Ленского в Эпигонию поместить, а Козьму Пруткова – совсем в другую область, которую так прямо и называть бы – Пародия… Вот! Попробуйте это опровергнуть!

А.А.: А я и не собираюсь тебя опровергать.

Гена: Ага! Значит, сдаетесь?

А.А.: Нет, я просто перепоручу это другому.

Гена: Кому?

А.А.: Да самому Козьме Пруткову!

Едва Архип Архипович произнес эти слова, как рядом с нашими героями прозвучал величавый и громкий голос.

Голос: Кто здесь назвал мое славное имя?

Гена: Глядите, Архип Архипыч! Он уже тут!

Прутков (величественно): Я всегда следую своему знаменитому правилу.

Гена: Какому правилу?

Прутков: "Бди!" Вы произнесли мое имя – и вот я здесь! Ответствуйте: что заставило вас нарушить мое творческое уединение? Надеюсь, вам известен мой афоризм: "Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою!"

А.А.: Нет-нет, любезнейший Козьма Петрович! Ваши опасения напрасны! Мы побеспокоили вас совсем не ради пустой забавы. У нас к вам дело. И весьма серьезное. Мы хотим поговорить с вами о ваших творениях…

Прутков (глубокомысленно): Никто не обнимет необъятного.

А.А.: О, разумеется. Поэтому мы, с вашего поколения, ограничимся только вашими стихами… Скажите, что побудило вас взяться за перо?

Прутков: Отвечаю: я хотел славы. Слава тешит человека!.. Придя к такому сознанию, я решился писать.

А.А.: А вам не приходило в голову, что для тото, чтобы писать стихи, надо обладать поэтическим талантом?

Прутков: Усердие все превозмогает.

Гена: А вот некоторые говорят, что все ваши стихи – это не настоящие стихи, а пародии…

Прутков (гневно): Вакса чернит с пользою, а злой человек – с удовольствием… Кто-то утверждает, что я пишу пародии? Я никогда не писал пародий! Откуда он взял, будто я пишу пародии? Пожелав славы, я избрал вернейший к ней путь: подражание именно тем поэтам, которые уже приобрели ее… Известны вам творения моего сослуживца Владимира Бенедиктова?

А.А.: Ну разумеется!

Гена (смущенно): А мне неизвестны. Я даже и про поэта такого не слышал…

А.А.: Ну что ты, Геночка… Бенедиктов был в свое время очень знаменит Многие его ставили даже выше Пушкина!

Гена: Выше Пушкина? Это надо же!.. А вы не могли бы прочесть какие-нибудь его стихи?

Прутков: Внимай, невежда! (Читает.)

"Кудри девы – чародейки,

Кудри – блеск и аромат,

Кудри – кольца, струйки, змейки,

Кудри – шелковый каскад…"

Увидев, как легко подобными стихами господин Бенедиктов снискал себе славу, я решился подражать ему и создал одно из великолепнейших моих творений, именуемое "Шея". (Читает, явно любуясь каждым словом.)

"Шея девы – наслажденье;

Шея – снег, змея, нарцисс;

Шея – ввысь порой стремленье;

Шея – склон порою вниз.

Шея – лебедь, шея – пава,

Шея – нежный стебелек;