В стране Львиных гор

Из многочисленных швейных мастерских доносится треск швейных машин. «Брюки за десять минут», — написал один находчивый портной на входной двери. Мне интересно проверить, действительно ли он укладывается в этот срок, и я какое-то время наблюдаю за его работой. Он сидит перед древней зингеровской машиной и, энергично нажимая на педаль, демонстрирует перед клиентом граничащее с волшебством умение быстро сшить из куска светлой ткани хорошо сидящие брюки. Правда, у него уходит на это не десять минут, а все тридцать, но у брюк есть линия! Этот человек мне понравился, и я даже подумываю, не заказать ли мне тоже брюки. К сожалению, он давно заметил мои фотокамеры, откровенно болтающиеся на животе, и в результате цена подскакивает до недосягаемой высоты. Как я ни стараюсь, сбросить ее оттуда мне не удается.

На рынке Фритауна: ремесленники и торговцы

предлагают свои услуги и товары

Кто по-настоящему не торговался, никогда не поймет всей прелести этой игры. Твердые цены на предлагаемые товары кажутся африканцу величайшей несправедливостью и к тому же прескучной вещью: почему богатый человек или турист должен платить столько же, сколько последний бедняк из жалкой хижины во Фритауне? Нет уж, извините пожалуйста, с европейцев и с других состоятельных людей запрашивают куда больше! И никто не в силах обойти железную логику этой системы торговли. После первого робкого опыта в Дакаре я настолько привык торговаться, что на первых порах мне будет трудно вести себя дома иначе. Представляю, как вытянулось бы лицо кассирши в нашем универсаме, если бы я ей сообщил, что заплачу за масло столько-то, и ни пфеннига больше! В Африке все иначе.

Буйство красок и форм на местном рынке, где все перемешано, — истинное блаженство для моего сердца фотографа. Мне приносит наслаждение каждый шаг вдоль пестрых рядов тарелок, мисок, горшков, кружек, ведер, тканей и платков, ковров, обуви, брюк, рубашек и блузок, платьев, шляп, овощей и фруктов, копченой рыбы, живых коз и кур — все они представлены здесь в огромном многообразии. Правительство разрешило сьерралеонцам заниматься мелкой торговлей, пока оно не в состоянии обеспечить им другие возможности заработка.

Толчея ужасная. Я слышу гортанные звуки различных африканских языков, но не могу различить, что это — крио, менде или темне. По-английски говорит только половина населения Фритауна, но жестикуляция торговцев понятна всем. Ну же, подходи и покупай! Невозможно не заразиться этой торговой лихорадкой. По накалу страстей традиционные африканские рынки уступают разве только азиатским базарам.

Однако фотографировать приходится с большой осторожностью. Пока я выступаю как потенциальный покупатель, сердца всех продавцов прямо-таки летят мне навстречу, но стоит мне сделать движение, чтобы поднять фотоаппарат, как беззаботный смех девушек замирает, а дружелюбные взгляды торговцев леденеют. Одни немедленно отворачиваются, другие даже всерьез раздражаются. Последние — мусульмане, свято чтущие законы своей религии, которая запрещает изображать людей. Снимать же скрытой камерой я, к сожалению, не могу. Слишком много глаз вокруг, они неотрывно следят за каждым моим движением. Щелканье фотоаппарата не только привлекло бы всеобщее внимание, но и вызвало бы оживленные комментарии, выражающие подозрительность, интерес, враждебность, любопытство, недовольство, восторг. Реакции так же разнообразны, как сама африканская действительность, и быстро переходят от одной крайности к другой. И то подумать, что сказали бы у меня на родине, если бы какой-нибудь иностранец вот та, к назойливо лез повсюду со своим фотоаппаратом! В итоге всякий раз, желая сделать снимок, я вступаю в переговоры с моей натурой, чтобы за небольшие чаевые получить ее согласие. Увы, в награду за вежливость я очень часто получаю фотографии, лишенные естественности.

Я даже решил придерживаться вымогательской, по существу, системы — покупать только в том случае, если разрешат фотографировать, — и попытался испробовать ее на молодой матери, сидевшей со своим мальчонкой между грудами плодов папайи и благоухающего манго. Женщина сразу согласилась подчиниться моей «системе» и покорно заулыбалась. Только я собрался заснять живописную сцену, как появился муж женщины. Мне он погрозил кулаком, а на жену раскричался: «Убирайся отсюда!» Подхватив малыша, она быстро убежала за пределы досягаемости моей камеры.

С сожалением я покачал головой и со звоном опустил в карман предназначенную женщине монету. Муж на миг замер, его раздражения как не бывало. Но гордость не позволила ему пойти на попятную, тем более что вокруг уже смеялись. Я ушел. «Военные действия» снова помешали мирной сделке!