В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых

Во мне пробежал ток воспоминания, Лиргамир… это муж Тани Олейник. Это я знал от РОмана, который продал её с потрохами, вместе с мужем вот этим, который взорвался прошлой зимой. Так, стало быть, живы они оба, сволота, мути навели…

Я посмотрел на Таню, она сидела со свободной спиной, закинув одну руку на спинку соседнего кресла, вся – полное спокойное благодушие. И даже слегка улыбалась. Нет, как таковой улыбки не было у неё на лице, но в глазах, чертах – да, усмешка, она перебегает от зрачков к уголкам глаз, к уголкам губ, не шевеля, едва касаясь. Так она касалась кончиком языка и губами моих губ, прежде чем коснуться ближе, прежде чем коснуться жарче, ближе, прежде чем впустить в свой рот и залить мёдом и счастьем меня с головой…

Она не смотрела на меня, она смотрела на него. А проклятый Лиргамир продолжил:

– Я вижу, вы поняли, что это значит, – он покивал. – Ну, а коли вы поняли, то моя жена уходит со мной, потому что место жены при муже.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – О какой жене вы говорите?

Лиргамир засмеялся, обнажая наглые белые зубы, и не искусственные, между прочим.

– Ну, женщина в этой комнате одна, так что… Обо мне многое можно сказать, конечно, и уж соврать тем более, но на мужчинах жениться мне в голову всё же не пришло. Жена у меня одна, была, есть и будет.

И он посмотрел на Таню, продолжая счастливо улыбаться. Я тоже посмотрел на Таню.

– Ты не возразишь?

– Нет.

– Твой муж умер.

– Как видишь – не умер, – сказала она.

– Удовлетворены? – произнёс Лиргамир. – Идём, Танюша. Вот, вам урок, Паласёлов, первое предложение всегда выгоднее последующих, стоило принять и взять деньги. Теперь всё даром. Таня против вашей жизни. Ставка такова.

– Ну я не дам вам этого сделать, – сказал я и сделал знак пацанам, они тут же достали стволы, но то же сделали и те двое, что были с Лиргамиром, причём у них было по две волыны на каждого, так что получился перевес.

– Лучше не сопротивляться, Паласёлов, поверьте, – сказал Лиргамир, покачивая ногой в сверкающем ботинке. – Остальные ваши люди уже нейтрализованы, так что не надейтесь, что сюда сейчас ринутся ваши… э-э-э, как это?.. а, пацаны. Так вот, все до одного пацаны убраны с пути и, если хорошо будете вести себя, останутся жить.

– То тесть вы готовы перебить дюжину человек только чтобы вернуть жену, которая не только не хранила вам верность, но и не вспоминала о вас до этой минуты? – спросил я, закипая, после того, что я узнал сегодня о любви и вообще, о жизни, я расстанусь с Таней?

Лиргамир снова засмеялся в ответ на мои слова.

– Вопрос не в том, на что готов я, а в том, готовы ли вы отдать свою жизнь и жизни ваших парней, ну, то есть, пацанов, за мою жену. За женщину, которая никогда не только не полюбит вас, но и не взглянет благосклонно.

Тут уже я радостно захохотал, наслаждаясь.

– Не взглянет? Да я не мог сосчитать её оргазмы.

Это не подействовало.

– Вполне допускаю, – невозмутимо произнёс он, даже не перестав ухмыляться. – Женская сексуальность – загадка даже для самих женщин.

И он подмигнул Тане, отчего она только усмехнулась.

– Убирайте оружие, молодые люди, нам пора, – сказал Лиргамир, снимая ногу, закинутую на колено. – Таня…

– Она не пойдёт. И вообще, здесь выполняют мои приказы, – сказал я.

Лиргамир посмотрел на Таню.

– Что скажешь, детка?

– Убей его, – негромко сказала она, не меняя размеренного тона разговора.

И… я не знаю, как это могло произойти так быстро, потому что я буквально не успел моргнуть, то есть веки не успели один раз опуститься и подняться, как грохнул выстрел, заполняя небольшое помещение запахом и дымом, я даже не почувствовал боли, я не успел почувствовать ничего, только услышал Танин возглас: «Нет! Не стреляйте в этого!.. Фомка…» я так и не узнал, получил ли пулю Фомка, потому что меня что-то ударило в лоб. И… ничего не стало…

…Да нет, стало. Осталось три трупа. И пороховой дым, щиплющий глаза.

– Чёрт… Марк Борисыч, вы… бли-ин… скорее к машине!.. Уходите отсюда! – проговорил Филипп, бледный и возбуждённый, озираясь на трупы, и доставая рацию. – Вот же… бли-ин…

Бориса задело по касательной в плечо, а один из бандюков, как раз тот, что вообще не вынимал пистолета, и которого не дала мне пристрелить Таня, стоял и растерянно моргал светлыми глазами, и мне казалось, он сейчас заплачет, как пацанёнок из детсада, в группе у которого разобрали всех детей.

Я сжал Танин локоть и потянул к выходу.

– Фомка… ты… домой езжай, – сказала Таня, взглянув на него.

– Борис, погоди, останься, сейчас отвезу тебя к врачу, – услышал я за спиной голос Филиппа, когда мы выходили с Таней, торопясь на улицу по лестнице.

Милицейские, что были с нами, все в штатском, конечно, призывали сохранять зрителей спокойствие: «Пиротехнические патроны детонировали. Не волнуйтесь, возвращайтесь в зал, спектакль будет продолжен, уже дан третий звонок!», люди переглядывались, но слушались, успокаиваясь. А мы никем не сдерживаемые, побежали вниз, я держал Таню за руку крепко, думая, что ощущать в руке её ладонь – это уже счастье. Почти год. Почти целый год…