В стране слепых

Кеннисон медленно опустился в свое кресло за столом. Что-то неладно. Руис действительно чем-то обеспокоен. Кеннисон облокотился на стол, сжав кулаки.

— Предостеречь меня? — повторил он. — Но почему? Что случилось?

— Женевьева. Ей в машину подложили бомбу. Она мертва.

Кеннисон так и подскочил на месте. По спине у него побежали мурашки от волнения. Великая Гарпия — мертва? Он не ожидал, что Пейдж так решительно возьмется за дело.

— Вы знаете подробности?

— Подробности? — Руис с раздражением махнул рукой, в которой все еще держал платок — как будто помахал белым флагом. — Зачем нам подробности? Толпа уже напала на след. Теперь они расправятся с нами поодиночке. — Он снова принялся утирать пот с лица. — Санта-Мария, в какую же историю мы впутались!

— Вы хотите сказать — в какую историю впутало нас семейство Вейлов?

Руис поднял на него глаза, потом опасливо оглядел комнату и с досадой усмехнулся.

— Вот видите? Ее дух все еще следит за нами. Мы по-прежнему боимся о ней говорить.

«В самом деле, — подумал Кеннисон. — Три поколения Вейлов не могли не оставить неизгладимого следа на образе мыслей членов Общества. Их представления внедрились в наш комплекс мемов, сплошь и рядом внедрились насильственно. И все же… Кажется, я где-то читал, что, когда умер Сталин, русские плакали. Может быть, не так уж сильно они его любили и не так уж искренне печалились, но они понимали, что с ним ушла большая и невозвратимая часть их жизни. Может быть, и я, услышав эту новость, должен был испытать еще какое-нибудь чувство, кроме бурной радости?»

Он заговорил, стараясь, чтобы радость не прозвучала в его голосе.

— Вы знаете, как это произошло?

Руис коротко кивнул.

— Да. Знаю. Сестра Пейдж отправилась к госпоже председательнице. У нее— то есть у сестры Пейдж — возник план, как нам защитить себя в эти тревожные дни. Она уже побывала с ним у меня. Но госпожа председательница, — это я слышал от самого Джеда — отказалась ее принять. Она сказала Джеду, что собирается прокатиться на машине по берегу озера. И тут Джед услышал в гараже взрыв. Такой, что весь дом тряхнуло. Он побежал туда и увидел, что ее любимый «мерседес» весь в огне. Вокруг стоял страшный жар — вы ведь знаете, каким горячим пламенем горит бензин. Но он успел увидеть свою хозяйку…

Голос Руиса прервался, он сделал судорожный глоток и опустил глаза, как будто не хотел встретиться взглядом с Кеннисоном. Конец его палки выводил на ковре бессмысленные узоры.

— Он увидел свою хозяйку. Ее обугленные останки. Руки пригорели к рулю, голова откинута назад, рот широко раскрыт — она хотела крикнуть, но не успела.

Руис поднял на Кеннисона глаза — как два входа в тоннель, ведущий в черную бесконечность.

— Так он и сказал. Я никогда этих слов не забуду.

Кеннисон содрогнулся. Это был не просто театральный жест. Жуткая смерть. Сестра Пейдж слишком привержена к крайностям, слишком легко поддается эмоциям. Его целей можно было достигнуть и не таким драматическим способом. Но тут он вспомнил, что сестре Пейдж трижды наплевать на его цели, — у нее есть свои собственные. Он подумал, что впредь нужно быть с ней поосторожнее. Брак по расчету хорош только до тех пор, пока расчет не перестает оправдывать себя. Он произнес вслух:

— Так он и сказал?

Руис кивнул, и Кеннисон задумался. Должно быть, старик таил к своей хозяйке изрядную ненависть, если мог рассказывать о ее смерти с таким любовным вниманием к подробностям. Никогда не знаешь, что у человека на душе. Интересно, не сам ли Джед подложил бомбу, поддавшись на уговоры Пейдж?

— Они знают, кто это сделал? — спросил он Руиса.

В ответ тот, как истый испанец, выразительно пожал плечами.

— Кто? Может быть, ФБР. Или КГБ. Или Каморра. Или Ассоциация. Или республиканская партия. Quien sabe? [33] В стране полным-полно людей, которые не прочь отомстить нам за то, что мы сделали.

— Которые думают, будто мы сделали то, за что нам следует мстить, — уточнил Кеннисон.

Руис жестом остановил его.

— Не надо играть словами, senor, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Я ведь не ребенок. Этот мем невиновности, может быть, и хорош для публики, но нам-то самим зачем себя обманывать? Мы направляли судьбы этой нации ради своего собственного обогащения и не щадили никого, кто вставал у нас на пути. Вы же не будете с этим спорить?

— Это все Гровнор Вейл и его…

— Ну конечно, — перебил его Руис. — А нас принуждали насильно, и мы подчинялись скрепя сердце. — Он невесело усмехнулся. — Боюсь, что, когда нам предъявят столь тяжкие обвинения, такая линия защиты нам мало поможет. Нет, всех нас повесят, не знаю только, вместе или порознь. Американское правительство сочтет это подрывной деятельностью, а нас — ирредентистами-конфедератами, которые уничтожили всю их общественную систему. Геноцид культуры — так, кажется, сейчас называют подобные вещи? Черные решат, что это из-за нас они лишены своих прирожденных прав. Зеленые сочтут, что это мы поощряли демона технологии. Да что говорить, список наших врагов окажется изрядным.