В Стране странностей

Есть ли вокруг вершины другие высокие горы, не знаю: плотный туман позволял видеть всего за несколько шагов. Я пошел по не крутому склону. Камень под ногами был похож на застывшую лаву.

В ложбинах журчали под пористым снегом невидимые ручьи. Сливаясь вместе, они устремлялись к обрывам, чтобы броситься оттуда грохочущими водопадами.

Вот оно, «потоков рожденье»!

Фьелли и видды

Горы и плоскогорья занимают больше двух третей Норвегии. На западе они круто обрываются к Атлантическому океану, а на востоке полого спускаются в Швецию. Норвежские горы не похожи на цепи хребтов Кавказа или Урала. Их массивы обычно отделены друг от друга.

Главные плоскогорья Норвегии простираются на высоте 700–900 метров. Если на карте названия содержат приставку «видда», то это значит, что речь идет о плоскогорьях. А приставка «фьелль» означает горы.

Жителю русской равнины норвежские плоскогорья не покажутся плоскими. Мы поднялись на одно из них. Справа от дороги темнеет ущелье. Через серебряный поток переброшен мостик, и красная автомашина, перебегающая по нему, напоминает божью коровку.

Само плоскогорье волнистое, всхолмленное. На нем хорошо поработал великий ледник. Вершины холмов сглажены. Расселины и низины полны принесенных ледником обломков, валунов, мелких камней, щебня, глины, песка. Да и озера, поблескивающие во впадинах, ведут родословную от времен великого оледенения.

Но что это за ровная, прямая насыпь тянется меж холмов? Заброшенная дорога? Ивар отрицательно качает головой.

— Козья спина! Козья спина! — смеется он.

Что за чепуха! Какая еще спина?

Марк вмешивается в разговор. После обстоятельного расспроса выясняется, что такие насыпи тоже остались после ледников. Почему норвежцы называют их «козьими спинами», Ивар не смог объяснить; в научных книгах они именуются «озами».

Пожалуй, плоскогорья — самые унылые места в Норвегии. Все тут голо, неприютно. В тени каменных глыб лежит сероватый тающий снег. Жесткая осока по болотам, хилый можжевельник, мхи, травы цвета позеленевших бронзовых памятников — все это напоминает тундру. Редкие хижины служат приютом для лыжников, которые приезжают сюда на несколько дней в марте, чтобы загореть в лучах весеннего солнца и побегать по крепкому насту.

В подтверждение той истины, что плоскогорья в Норвегии сильно изрезаны долинами, машина спускается по крутой дороге в одну из них.

И какая перемена! Там, наверху, только недавно лопнули почки на карликовых березах, а в долине уже наливаются яблоки. Еще не просох как следует пиджак, отсыревший в туманах плоскогорья, а мы въезжаем в поселок Люм, где в год выпадает немногим больше осадков, чем в сухих степях Заволжья.

Впрочем, на этот раз и в Люме пасмурно. В дорожную пыль падают редкие капли. Сторож старинной церкви, где висят хоругви с молитвами о воде, находит объяснение неожиданному дождю:

— Сегодня прошло несколько автобусов с бергенцами. Ну, они и привезли немного своего дождя: в Бергене льет днем и ночью.

Рядом с церковью — школа с зелеными партами и такими же досками, со школьными столярными мастерскими в полуподвале: норвежские ребята, как и шведские, изучают ремесла, а девочки — домоводство.

Школьники, конечно, были распущены на каникулы. Но с одним мы все же поговорили. Пер, веснушчатый и не по годам серьезный паренек, сказал, что его отец работает на хуторе в горах. Сюда, в Люм, Пер приехал на велосипеде за покупками.

Наш новый знакомый окончил пять классов. Пойдет ли он в реальное училище или в гимназию? Это еще неизвестно. Почему же? Пер удивлен. Разве господа не знают, как трудно учиться тем, кто живет не в городе? Фермы далеко друг от друга и от школы. Правда, есть «бродячие школы». Учитель сам приезжает в горы и там собирает на какой-нибудь ферме несколько ребят. Поучит их немного, потом едет дальше. Но и в обычных сельских школах не то, что в городских: иногда ребятам некогда учиться.

— Как это некогда?

— А кто же будет помогать в поле?

Оказывается, учение в некоторых отдаленных сельских школах начинается лишь после того, как крестьяне управятся с осенними работами. Весной, когда надо сеять, занятия кончаются раньше, чем в городе. Иногда в пору горячих сельских работ занимаются через день, чтобы оставалось время для помощи отцу или матери.

На сэтере

В прошлом веке, пока в стране было мало фабрик, Норвегию называли «крестьянским государством» или «государством свободных крестьян». Норвежские земледельцы никогда не знали крепостного права. Они не кланялись до земли дворянам-помещикам. Более ста сорока лет назад норвежский парламент запретил давать титулы графов и баронов, которые во многих капиталистических странах сохраняются до сих пор.

Жилось норвежским крестьянам трудно. У большинства были крохотные наделы неудобной, каменистой земли: ведь даже и сегодня пашня занимает меньше трех процентов территории страны. Хлеба часто вымерзали во время «железных ночей» — так крестьяне прозвали ночные заморозки. К весне даже мыши покидали опустевшие амбары. Дорога за океан в поисках работы и хлеба норвежцу была знакома не хуже, чем шведу.