В Стране странностей

Теперь Норвегия — индустриально-аграрная страна с развитой промышленностью. С каждым годом уменьшается часть ее населения, занятая на полях и лесосеках.

Крупные, отлично механизированные фермы встречаются лишь в немногочисленных низменностях. Большинство же крестьян хозяйствует на хуторах, разводя скот и засевая крохотные клочки земли.

В долине у крестьянина старинный бревенчатый дом, кладбище, где под сенью берез лежат предки, школа, где учатся его дети. В долине — церковь, возле которой под пиликанье скрипки, украшенной резной головой дракона, танцевал он в молодости со своей будущей женой бурный спрингданс и сильными руками поднимал ее в танце высоко над толпой.

А в горах у крестьянина — сэтер, летнее пастбище для коров, коз и овец.

…Мы пошли по тропинке туда, куда указывала стрелка возле придорожного помоста, заставленного начищенными молочными бидонами. Отсюда привезенное с сэтера молоко забирает машина кооперативного молочного завода. В почтовый ящик на столбе шофер бросает свежие газеты.

Тропинка привела к домику с хлевом. Около него месили грязь овцы. Пожилая женщина в вельветовых брюках, заправленных в резиновые сапоги, вопросительно смотрела на нас.

— Сигне арбейдет! — приветствовал ее Марк.

Это норвежское выражение похоже на «бог в помощь», которым раньше, в старой России, ободряли занятого тяжелой работой крестьянина.

Женщина ответила по-английски, что она — только гостья на сэтере, приехала сюда на лето помогать брату, фермеру. Госпожа Брокк учит ребят в одной из школ Осло.

Из хлева вышла девушка с ведром дымящегося парного молока.

— Сигне арбейдет! — повторил Марк.

Девушка улыбнулась и поклонилась в ответ. Звали ее Анной. Она нанялась на сэтер доить коров и пасти овец. Ей помогают младший братишка Ярле и сестренка Авд. Осенью скот снова спустится в долину, и тогда Анна вернется домой.

— Скучно вам здесь? — спросил Марк.

Анну удивил вопрос моего друга. Да ей за день присесть некогда, не то что скучать: то коров надо доить, то хлев чистить, то сено косить. А пока его косишь, налазаешься по горам не хуже альпинистов. Вон на соседнем сэтере траву спускают с гор в мешках на веревке.

Тут вспомнилось мне раздолье заливных лугов под Рязанью, где человека еле видно в густой, душистой траве. И мы еще жалуемся: луга, мол, кочковаты, тракторная косилка не идет!

— А все же у вас тут пустынно как-то, — продолжал свое Марк.

— Пустынно? — горячо возразила девушка. — Да здесь просто чудесно!

И она обвела рукой вокруг: разве можно не любить эту заросшую вереском коричневато-серую землю, где текут ледяные ручьи, а горные озера отражают светлое небо?

Ржаные пресные лепешки с холодным молоком, думалось мне, наверное, кажутся Анне после дневной маеты самым вкусным блюдом на свете, и тонкое надоедливое пение комаров не мешает спать. Но заснешь ли, когда вечерняя заря сходится с утренней и колдовское очарование белых северных ночей тревожит душу! В такие ночи девушки соседних сэтеров собираются вместе. К ним приходят парни из долины. Разве крутая горная тропка — препятствие для любящего сердца и молодых ног? И на каменистой неровной площадке танцуют до первого солнечного луча.

Маленькие братишка и сестренка Анны, помогая старшим, многому научились на сэтере. Они умеют, например, варить из козьего молока сладковатый коричневый сыр «иетуст». А это совсем не легко: надо густую выпаренную массу долго бить дубинкой в деревянном корыте.

— Быть фермером выгоднее, чем учительницей, — смеясь, сказала на прощание госпожа Брокк. — Продукты поднимаются в цене куда быстрее, чем наше жалованье.

Спускаясь по тропинке, мы долго видели белые платки, порхающие возле темной хижины.

— А все же не позавидуешь здешним хуторянам, — вздохнул Марк. — Я где-то читал, что в Норвегии без надобности никто не переступит порога соседа. Очень уж маленькими мирками они живут по своим фермам и сэтерам, верно?

Дорога, которую можно купить и продать

Все дальше и дальше проникаем мы в глубь горного мира.

Трехэтажная деревянная гостиница стоит у горного озера. Оно покрыто ноздреватым синим льдом. Лишь возле берегов темнеют закраины. Льет дождь; пожирая снега и питая водопады. Хилая травка подле дома напоминает о горной весне.

В гостинице — стиль добротной старины. Деревянная мебель чуть пахнет плесенью. На кроватях пуховые перины, вместо умывальников — кувшины и тяжелые фаянсовые миски. Под кроватью вижу некую ночную посуду, которой у нас пользуются дети дошкольного возраста.

В медных подсвечниках потрескивают свечи, коридор освещен керосиновыми лампами: в гостинице нет электричества. У окон второго и третьего этажа на железных крюках висят мотки крепкой длинной веревки. Если вспыхнет пожар — спускайся в окно по веревке: деревянный дом может сгореть быстрее, чем ты найдешь выход.

Дождь лил всю ночь. Утром было 5 градусов тепла. Нам предстоял подъем на знаменитую Дальсниббу.

У въезда на дорогу стояла хижина. Оттуда вышел человек в форменной фуражке. Он внимательно осмотрел автобус, приветливо помахал рукой и скрылся в дверях.