В стране странностей

Тогда Эльд устроил в помещении прачечной танцевальный вечер, где выступали музыканты-любители. За вход платили: нужно было собрать деньги для безработных.

Когда все вдоволь натанцевались, Кнут-Ивар Эльд вскочил на стул:

— Товарищи! Рабочие!

Он говорил о людях, погрязших в мелких интересах. Да, они выступают иногда, чтобы добиться прибавки к жалованью. Но разве это выражение идеи братства, рабочей солидарности? Не объединяет ли людей при такой борьбе низменное желание отойти от жизни пролетариата и более или менее приблизиться к буржуазному существованию?

— Рабочие, — продолжал Эльд, — аккуратно платят членские взносы в профсоюз, голосуют на выборах, маршируют под красными знаменами Первого мая. Но придите-ка второго мая и потребуйте работы, не предъявив свидетельства о благонадежности от полиции, — не тут-то было, работы вы не получите.

Речь Эльда несколько раз прерывалась возгласами. Кто-то крикнул ему:

— А ты-то сам чего хочешь?

— Я хочу, — ответил Эльд, — чтобы мы, рабочие, стряхнули с себя беспечность и самодовольство…

Первым после Эльда вскочил на стул другой рабочий и заговорил, как привычный оратор:

— Ты сказал здесь только о том, что мы никуда не годимся, что мы ничего не сделали, что мы ничего не добились. А теперь, пожалуй, не мешает рассказать тебе и всем прочим о наших крупных достижениях…

Вот наконец мост Вестербру построен. На церемонии открытия был король. Инженерам вручили ордена. Группа рабочих с верфи стояла тут же, притиснутая к перилам. Да, мост прекрасен. Но что дальше? Давно уже ходил слух, которому не хотелось верить: верфь будет продана и сломана, а бараки снесут.

Прошло еще некоторое время, и рабочие получили приказ о выселении. Их вышвыривали на улицу. В них больше не нуждались. Они собрались в последний раз у своих бараков.

— Мы построили мост, — сказал Эльд. — Ну и что же? Да то, что здесь сразу подскочили цены на земельные участки. Администрация верфи может продать землю с неслыханным барышом.

Скарб погружен на ручные тележки. Рушится дощатая обшивка бараков, валятся шаткие дымовые трубы… Куда уходят люди? Городские окраины обширны…

Историю строительства моста Вестербру рассказал читателям талантливый шведский писатель Юсеф Чельгрен. Здесь только пересказано кое-что из его книги.

Юсеф Чельгрен сам был подмастерьем на фабрике. Он хорошо знал шведский рабочий класс и верно подметил те настроения, против которых еще до второй мировой войны боролся коммунист Кнут-Ивар Эльд.

Эти настроения очень устойчивы.

Шведские рабочие в день Первомая по-прежнему маршируют по улицам с красными знаменами, и в праздничных колоннах идут грузовики, на которых чинно сидят старики и старушки, ветераны рабочего движения. И сегодня шведские рабочие аккуратно платят членские взносы в профсоюз, а на выборах чаще всего голосуют за социал-демократов.

Но в первомайских колоннах и сегодня не увидишь плакатов с боевыми революционными лозунгами, как не было их и вчера. Многие рабочие до сих пор не стряхнули с себя беспечность и самодовольство, о которых говорил герой повести Чельгрена.

Мода, реклама, развлечения

Пустеют улицы, растеклись потоки людей, возвращающихся с работы. Наступают сумерки. Неоновые огни бросают цветные блики на лица прохожих, вышедших на вечернюю прогулку.

Стокгольмцы любят одеваться по последней моде. Это не всегда красиво, но зато уж никто не скажет, что Стокгольм отстает от Парижа или Нью-Йорка в смысле покроя юбок или формы причесок.

Летом 1967 года на стокгольмских улицах я видел много босоногих девиц. Ноги босы, а ногти на ногах окрашены ярким лаком: мода! Ну, а парни, конечно, с кудрями, падающими на плечи, и уже не в джинсах, но в брюках, очень похожих на те, какие у нас носили вскоре после гражданской войны: в коленях узко, внизу широчайший клеш, подметающий улицу.

В 1968 году — опять перемена: в кино показывали нашумевший американский фильм из жизни бандитов-гангстеров, наводивших ужас на Чикаго в двадцатых годах нашего века, и часть молодежи стала одеваться в костюмы того времени. Другие предпочитали блузы, разрисованные огромными подсолнухами или ромашками. Третьи рядились в старомодные сюртуки.

Что касается стокгольмских девиц, то капризная мода заставила их два-три раза в день менять… волосы! То есть, конечно, не волосы — для этого пришлось бы снимать скальпы, — а парики. К рабочему костюму — парик с короткими волосами, к вечернему, — с длинными.

Прежде думали, как подобрать платье под цвет волос, теперь столь же просто подобрать волосы под цвет платья. Правда, за всеми этими переменами моды следит преимущественно молодежь.

Люди постарше одеваются строго, солидно, со вкусом. Кстати, среди взрослой публики за последнее время в большом ходу русские меховые шапки-ушанки. Хотя зима в Швеции, особенно на юге, мягкая, на улицах Стокгольма увидишь, пожалуй, не меньше шапок, чем в Новосибирске или Иркутске.

А теперь — о том, как стокгольмцы развлекаются.