В СТРАНЕ ВУЛКАНОВ. Путевые заметки на Яве 1893 года

Сегодня за завтраком мы впервые познакомились с мангостинами, одними из наивкуснейших, если не самыми вкусными плодами всего мира. Мангостин, по-явански мангис (Garcinia mangostina), является специальным продуктом Малайского архипелага; на Малайском полуострове он встречается только до 16° северной широты. Все попытки к разведению его в Индии и Вест-Индии[175] оказались неудачными, а на Цейлоне он только изредка и то с трудом принимается. Растение, дающее мангостины, имеет вид низкого, вечно-зеленого дерева с густой кроной и темной кожистой листвой, напоминающей португальский лавр; цветы с восковообразными лепестками держатся на конце веток; плоды крупные, величиной с небольшое яблоко, снаружи темно-пурпуровой окраски, а в разрезе цвета портвейна. Обрезав кругом твердую оболочку, она распадается надвое и внутри ее показывается самый плод, похожий на мандарин и состоящий из 6–8 кусков снежно-белого колера. Высушенная корка, настоянная в кипятке, пьется как чай и служит вяжущим средством, весьма полезным при дизентерии, для туземцев она составляет самое общеупотребительное лекарство против этой болезни и продается всюду на базарах.

Перед обедом мы по приглашению посетили регента и присутствовали на яванском драматическом представлении. У входа на большой крытый балкон нас встретили хозяин дома и жена его раден-аю[176] (малайский титул ее), одетую в цветной саронг и черную шелковую кофточку; черные, как смоль, волоса ее были собраны сзади в виде шиньона, а руки украшались золотыми браслетами. Недостаток красоты ее возмещался приятным выражением лица; уменьем же держаться просто и любезно, несмотря на малое знакомство с европейцами, она нас удивила.

В числе гостей находились г-н Верлооп и контролер, севшие с нами около двери в гостиную; сбоку, на полу расположились пати, коллектор и вузир; снаружи же, на площади стояла и сидела толпа народа, с молчаливым интересом следившая за представлением. На противоположном от нас конце балкона было устроено нечто вроде беседки, выкрашенной в красную и синюю краску с позолотой и расставлены два ряда табуретов. Из-за ширм, стоящих позади беседки, выходили по очереди актеры. С правой стороны этой импровизированной сцены поместился гамеланг и руководитель представления даланг, говоривший или читавший речи; актеры же молча исполняли свои роли, применяя действие к словам даланга.

По описаниям сэра Стемфорда Раффлза яванские драматические представления бывают двух родов: 1) топенг, в которых роли действующих лиц исполняются мужчинами в масках, не надевающихся лишь в присутствии царствующих особ, и 2) ваянг[177], т. е. марионеток. Сюжет топенга всегда заимствован из приключений Панджи, любимого героя яванских сказок. Пьесы аккомпанируются музыкой гамеланга, темп которой бывает различный, смотря по роду действия или выражаемым чувствам. Актеры одеты в старинные национальные костюмы и исполняют свои роли с большой точностью и грацией, но все представление имеет скорее характер балета, чем драмы или комедии, и человеческие страсти, страдания и увлечения выражаются только подходящими движениями и словами. Любовь и война служат неизменными сюжетами драм, которые обыкновенно заканчиваются битвой между вождями-соперниками. Труппа топенга состоит большею частью из четырех музыкантов, шестерых актеров и даланга.

В ваянге сюжеты взяты из басней первых периодов истории, относящихся до времен, предшествующих уничтожению индусской империи Маджапахит. Различные исторические личности изображаются фигурами в один-два фута вышины, вырезанными из буйволовой кожи и, чтобы придать им сходство с олицетворяемыми ими лицами, тщательно окрашенными или позолоченными. Все фигуры странно искривлены и в высшей степени комичны с преувеличенно выдающимися, в особенности, носами. Предание гласит, что такую карикатурную наружность им придали впервые при сусухунане Мориа, одном из первых мусульманских проповедников; целью этого было, сохранив древние народные развлечения, согласовать их с требованиями магометанской религии, воспрещающей всякое изображение или драматическое представление человеческого образа.

«Посредством этой меры», — говорил находчивый сусухунан, — «тогда как большинство людей не примет этих фигур за человеческие, яванцы, вспоминая историю, сумеют отождествить их с личностями, которые они должны изображать и тем будут иметь возможность втайне наслаждаться народными увеселениями. Если же впоследствии они забудут оригиналы и не будут различать их от искривленных изображений, то у них сохранится убеждение, что предки их получили теперешний образ человека после обращения в веру Пророка».