В субботу рабби остался голодным

— Айзека Хирша? Конечно, я знал его с тех пор, как он родился. Я знал его отца и его мать. Она была прекрасная женщина, но ее муж, его отец, он был ничтожество. — Он в раздумье склонил голову набок. — А мы знаем, что надо делать, что будет правильно? Этот вот Хирш — он никогда в своей жизни и дня честно не работал. Даже когда его жена была жива, он не пропускал ни одной юбки. Говорили, что приличные женщины не хотят ходить к нему на примерку. Он их своими лапами… ну, вы меня понимаете. А когда жена умерла, он еле дождался, чтобы снова жениться. Но сын его был образованный мальчик, он поступил в колледж, получил стипендию, закончил его, и даже стал доктором — доктором философии. А я? Всю жизнь тяжело трудился и соблюдал все правила, и никто из моих четверых детей не поступил в колледж.

— Но…

— И все-таки, рабби, с другой стороны, все мои дети… у всех у них есть здоровье, и живут они хорошо, и хорошо ко мне относятся. А Айзек Хирш даже не приехал на похороны своего отца, а теперь он тоже умер. Так что не говорите.

— Теперь вы иначе относитесь к похоронам Хирша? — предположил рабби.

Губы старика сжались в твердую линию.

— Нет, рабби, сказал он. — Правило есть правило.

Глава XXVII

Окружной прокурор не сделал никакого официального заявления. Только в «Линн икзэминер» появилась короткая заметка, в которой сообщалось, что служба окружного прокурора изучает обстоятельства, при которых 18 сентября наступила смерть Айзека Хирша, Брэдфорд-лейн, 4, Барнардс-Кроссинг, и что, возможно, будет подано ходатайство об эксгумации тела.

Марвин Браун наткнулся на эту заметку, просматривая газеты во время своего утреннего перерыва на кофе, и немедленно позвонил Мортимеру Шварцу.

— Чтоб я так жил, если в этом как-то не замешан рабби, Морт. Это хитрость, это одна из маленьких хитростей рабби, можешь не сомневаться, — возбужденно заговорил он.

— Но как рабби мог добраться до окружного прокурора? И зачем ему это нужно?

— Они с шефом Лэниганом закадычные друзья, а Лэниган вхож к прокурору. А насчет того, зачем ему это нужно… Ясно, зачем: чтобы не дать нам развернуться.

— Ты имеешь в виду — с дорогой? А какое это имеет отношение к прокурорскому расследованию?

— А что, не странно разве, что мы начинаем строить дорогу, чтобы отделить ту самую могилу, которая их интересует? В газете пишут, что они собираются эксгумировать тело. Вот будет мило, если они выкопают его за нас, пока мы будем размечать дорогу! Ты не думаешь, что возникнут вопросы?

— Я все-таки не вижу тут ничего такого, чтобы выходить из себя, Марв. Совершенно очевидно, что их работа никак не связана с нашей. И я, честно говоря, не могу себе представить, чтобы рабби встревал в такие проблемы, а особенно в те, где он совершенно ничего не может изменить. Знаешь, что я думаю? Этот малый, Бим — ну, следователь страховой компании, — это он, наверное, гонит тут волну. Как-никак он представляет крупную страховую компанию, которая рискует целой кучей денег. Думаю, они имеют куда большее влияние на окружного прокурора, чем рабби.

— Что касается меня, Морт, то я и не пошевелюсь с этой дорогой, пока отсюда не уберется окружной прокурор.

— Мне лично это непонятно, но если ты так считаешь, ладно, подождем недельку.

— А как быть с заседанием правления в воскресенье? Опасно заводиться с отставкой рабби, пока не кончится эта заваруха с Хиршем.

— Вот это правильно, Марв. Ты точно уверен, что хочешь все притормозить?

— Да.

— Ладно, мы вот что сделаем: отменим заседание правления.

— А это не произвол?

— Я так не считаю. Как президент я ведь могу созывать чрезвычайные заседания?

— Конечно, но…

— Так почему я не могу отменить заседание? Вообще-то мне достаточно просто позвонить нашим и велеть им не приходить. Тогда у нас не будет кворума.

— Наверное, так лучше.

— Ну, посмотрим. А ты пока следи за ситуацией.

Браун заметил, что дверь открылась и на пороге стоит секретарша. Он с беспокойством подумал, много ли она слышала. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Тут к вам двое, мистер Браун, — из полиции.

После смерти мужа Патрицию Хирш друзья и соседи ни на один вечер не оставляли одну. Ее приглашали к обеду, а если она чувствовала себя слишком усталой и вынуждена была отклонить приглашение, кто-нибудь заходил к ней, чтобы помочь скоротать долгий вечер. Поэтому она не удивилась, когда однажды вечером к ней наведался Питер Додж, хотя она и не видела его со дня похорон.

— Боюсь, я тебя совсем забросил, Пат. Но я был так занят подготовкой к этой поездке СБРР.

— Да я понимаю, — сказала она. — Тебе, наверное, и от своих прогулок пришлось отказаться?

Додж смутился.

— Нет, я проходил здесь несколько раз и думал зайти, но тут, кажется, всегда кто-то был…

— Это просто соседи, друзья, которые живут поблизости.

— Да, наверное, это было глупо с моей стороны. Я… я не хотел, чтобы подумали, будто я мог зайти… ну, по профессиональным причинам.

— По профессиональным причинам?

— Ну, понимаешь, твои друзья и соседи — в основном евреи, и я боялся, что они могут подумать, будто я пытаюсь тебя вернуть в лоно церкви после смерти мужа.