В сумерках веры (СИ)

Лишь тогда лёгкая прохлада апартаментов наконец овеяла моё вспотевшее тело, сменяя липкую духоту подземелья и вдыхая в сознание облегчающую мысль — я вновь на Валон-Урре.

Следом за этим пониманием пришло чудовищное похмелье. Голова словно превратилась в свинцовый шар, вот-вот готовый разорваться изнутри от избытка давления. Потребовалось несколько минут, чтобы выбросить тело на пол и доковылять до умывальника.

Наполнив стакан водой, я без раздумий принял две пилюли болеутоляющего и умылся. Ледяной поток вдохнул в меня немного бодрости, которая тут же начала растекаться по конечностям, скованным спазмом и усталостью.

Дальше был завтрак, приготовленный Икаром. Идеально круглый омлет c ломтиками жаренного грокса и дымящийся кофеин. Глядя на ту педантичность, с которой киборг расставлял столовые приборы и соблюдал форму еды, меня поражало, насколько вкусно он готовил. Словно человек, в отличие от корабельных сервиторов, хозяйничавших в кубриках на транспортниках Имперской гвардии.

Однако даже приятный аромат жирного жаренного мяса не внушал аппетита. Пришлось пересилить себя, чтобы наполнить тело хотя бы толикой энергии.

Когда рекаф остался только на дне глубокой кружки, со мной связался маршал Арбитрес.

— Господин, — раздался бодрый и строгий голос с того конца вокса. — Мои агенты выследили флаер и ждут дальнейших указаний в «Приюте Безмятежности».

— Это последнее место остановки? — Спросил я, записывая название в инфопланшет. — Так точно. Коттеджное поселение состоятельных жителей Валон-Урра на юге от Санктинуса. Если вам будет необходима дополнительная информация, я тут же перешлю её вам.

— Этого более чем достаточно, маршал, — кивнул я невидимому собеседнику. — Прикажите исполнителям ожидать меня. И скажите, сколько оперативников задействовано?

— На данный момент — двое, господин.

— В таком случае отправьте им подкрепление. Очень может быть, что мне потребуется группа вериспексов. К тому же неизвестно, кем являются наши цели. Возможно сопротивление.

Несколько секунд в вокс-канале царила тишина, после чего маршал ответил тоном, в котором чётко различалось хищное предвкушение:

— Как вам будет угодно, господин инквизитор. Я сейчас же распоряжусь. Ударный отряд будет готов в течение тридцати минут и сразу выдвинется к точке сбора.

— Хорошо, — вновь кивнув, я пробормотал под нос рядовую фразу. — Да направит Император вашу длань, маршал.

— Да защитит Он нас от тьмы беззакония.

***

Мрак ночи медленно отступал под натиском утра, отползая всё глубже в узкие проулки соборного города. Жаровни вновь освещали путь по гигантской лестнице, провожая меня до посадочной площадки.

Но впервые за все эти дни на ней было не протолкнуться. С самой радиальной площади вверх брели десятки тысяч фигур в чёрных плащах, держа в руках намоленные восковые свечки, чьи огоньки беспокойно дрожали на лёгком ветру.

Паломники сохраняли траурное молчание, опустив изнурённые бледные лица к холодным ступеням. Лишь их глаза сохраняли жизнь, внимательно следя за хрупкой ношей. В торжественной тишине не звенели колокола и не играла органная музыка. Лишь шорох десятков тысяч ног разносился по округе.

Вскоре я свернул с лестницы, удаляясь вглубь соборного города, оставляя за спиной растущие потоки людей. Там, среди высоких шпилей и куполов, меня встретила чернеющая громадина боевого катера, укрывшаяся под слоем снега, будто бы под похоронным саваном.

Тяжёлая бронированная аппарель опустилась на хрустящий снег едва слышно, открывая путь к перегрузочному шлюзу. Следом за ним располагалась небольшая кают-компания, заваленная различными личными вещами. Скатки спальных мешков, походные рюкзаки и прочее снаряжение, оружейная стойка — всё это излучало аромат пыли, пота и войны.

Стоило только оказаться внутри корабля, как лицо тут же окутал неестественный холод, схожий с тем, что ощущался в морге, а шаг замедлился сам собой.

Проходя мимо тактического стола в центре отсека, я случайно зацепился за стопку книг. Одна из них была открыта примерно на середине. «Дымное зерцало» инквизитора Рейвенора.

После обучения в схоле, Себастьян не раз проявлял внимание к философским трудам наших братьев. Даже тем, которые считались спорными и вызывали дискуссию из-за репутации автора.

Рука сама коснулась обложки и закрыла книгу. Всё это время шрам на ладони неприятно саднило, будто бы само прикосновение причиняло боль.

Тяжело вздохнув, я прошёл в боковую комнату. Маленькая коморка, в которой располагалась лишь кровать, стол и куча ящиков, утопленных в холодных матовых стенах. Моя каюта.

В нише под койкой осторожно лежал вытянутый кейс, покрытый золотом и печатями чистоты. Я осторожно извлёк его и положил на столешницу. Потребовалось несколько минут, прежде чем мне удалось найти внутри себя решимость и прикоснуться к хромированным замкам.

С щелчком, больше напоминавшем снимаемый с предохранителя стаббер, кейс отворился, демонстрируя на холодном свету темнеющий бирюзовый клинок.