В сумерках веры (СИ)

Здесь Афелия свернула, ногой выбивая ветхую дверь, расположившуюся сбоку. И повела меня через новый коридор, который, впрочем, быстро сменился винтовой лестницей, обвивающей широкий колодец.

Именно он оказался источником шума, направляя ревущие потоки воды, несущиеся с самых вершин соборного холма и исчезая во мраке глубин.

— Осторожнее, здесь скользко, — не отрываясь от созерцания пути, воительница протянула мне руку и зашагала по влажным ступеням, левые края которых сточились настолько, что обрели гладкую округлую форму.

Время от времени я замечал свисающие с обрыва цепи и верёвки, но не мог понять их предназначения, пока наконец свет лампады не выхватил из тьмы гниющий труп. Та часть тела, что ближе всего располагалась к бурному потоку, блестела отшлифованными костями будто бы мы оказались в хранилище Биологис.

По мере подъёма, нам повстречались ещё несколько таких несчастных. Кем они были и как оказались здесь, мне разгадать не удалось. Вполне возможно, что этим местом пользовались банды города, пряча тела своих жертв или же пытая их…

В какой-то момент лестница оборвалась, и Афелия повела меня в боковой туннель. Здесь уже не было ровно обтёсанных стен и мощёного рокритом пола. Мы буквально оказались в узкой пещере, пробитой обыкновенной киркой. А заканчивался этот ход таким же, но уже вертикальным.

Единственным способом подняться являлась деревянная лестница, сбитая из толстых дубовых досок. Несмотря на внушительный вид, для надёжности её прикрепили к скале множеством стальных скоб. Настолько хаотично, что взобраться вполне можно было бы и по ним самим.

На этот раз первым полез я, чтобы не смущать свою проводницу.

Наверху же, не без усилий выдавив тяжёлый стальной люк, мы оказались в каких-то древних казематах.

Выбравшись и поднявшись на ноги, я осветил помещение лампадой. Рыжий огонёк выхватывал из мрака замшелые мощные камни, ржавые решётки и ветхие скелеты, прикованные развалившимися цепями к стенам.

Сначала мне показалось, что мы оказались в какой-то заброшенной части темниц экзекуторов, но возникшая из-под пола Афелия развеяла мои сомнения:

— Мы почти добрались до обитаемых уровней, инквизитор, — её рука уверенно легла на ободок ручки лампады, как бы намекая, что она вновь возвращает себе роль проводника. — Как думаете, нас кто-нибудь ждёт?

Прежде чем ответить, я коснулся вокса и попытался в последний раз вызвать Августа. Наивно было полагать, что сейчас, в такую важную ночь, церемонарий будет держать устройство связи рядом с собой. Но что-то внутри меня требовало этой тщетной попытки.

Впрочем, вместо священника мне ответил только треск помех, вызванных бурей снаружи. Лишь повинуясь наитию, я на всякий случай коротко описал наш путь и прекратил вызов.

— Похоже, что друзей предупредить так и не удалось, — мне оставалось только покачать головой, зачем-то касаясь стаббера в кобуре. — Так что любой, кто нас ждет, — враг.

Немного помолчав, женщина согласно кивнула и проверила ножны под складками монашеской юбки. На мгновение в её взгляде мелькнуло сожаление, будто сейчас она предпочла бы оказаться в силовом доспехе.

Признаться, я бы тоже предпочёл такой расклад.

Выбравшись из затхлой камеры, мы прошли по узкому коридору и упёрлись в очередную дверь. Вновь отперев её своим ключом, Афелия вывела нас в новое помещение, которое на первый взгляд показалось заполнено беспроглядной тьмой.

Но стоило только лучам лампады встретить стены, как те тут же заискрились золотом, вызывая неприятную рябь в глазах. Мы оказались в протяжённой галерее, выполненной из сплошного чёрного камня и украшенной гравировками на высоком готике.

Каждая надпись на стене проповедовала покаяние и очищение души через боль.

— Что это за место? — не удержался я от вопроса, когда по лицу скользнул неприятный холодок.

— Обитель покаяния, — в голосе женщины слышалось нечто большее, чем просто название очередной церковной инспекции. — Сюда сестринство отправляет особенно строптивых послушниц, которым не хватает дисциплины. Здесь их учат вести себя скромно и сдержанно.

Не знаю, осознавала ли палатина мрачный подтекст своего объяснения, но моё чувство тревоги лишь усилилось. Здесь почти не было слышно траурной музыки, которая до этого пронизывала практически все помещения соборного холма.

Афелия прошла вперёд до конца галереи и остановилась у мощных деревянных дверей. Здесь располагалась конторка, окружённая длинными деревянными шкафами. На массивном столе до сих пор тлела одинокая свеча, почти достигшая бронзовых обводов подсвечника.

И что-то в этой обстановке привлекло моё внимание.

— Сегодня молебен, инквизитор. А на праздниках не принято наказы… — но её слова оборвались, стоило только мне поднять руку в останавливающем жесте и приглядеться к беспорядку на столе.

Мерцающий огонёк выхватил из наступающего мрака раскрытый молитвенник, небрежно повёрнутый относительно края столешницы. Но куда сильнее меня беспокоило нечто тёмное и маслянистое, ещё не успевшее засохнуть.

— Здесь кровь, — осторожно обмакнув пальцы в субстанцию, я поднёс их к свече.