В сутках двадцать четыре часа

— Ну, Яков, надумал? — спросил Колосков, когда бандиты подвели к нему избитого милиционера.

— Нет, атаман, супротив своей совести не пойду. Сколько невинной крови ты пролил? И все тебе мало. А теперь и меня убийцей сделать хочешь? Можешь казнить, но присяге, что дал народу, я не изменю.

Атаман махнул помощникам:

— Вырежьте на спине красного героя звезду, на память. Не взыщи, Баша, сам выбрал награду.

Три дюжих бандита схватили Баша, связали ремнями руки, подвели к жарко горящему костру, повалили на землю, сорвали с него одежду и шашками вырезали на спине звезду. Но и этого зверства бандитам показалось мало. Яков Терентьевич еще был жив, когда палачи посыпали кровавую рану солью и бросили его на костер.

Апанасенко, узнав от Василия Кандыбина из Терской губмилиции о зверских пытках и гибели Баша, два дня ходил сам не свой. Он, лихой конник, много видел смертей на войне, но с таким зверством встретился впервые. Бандиты продолжали свирепствовать. В станице Рождественской они замучили коммунистов и комсомольцев, в селе Сухая Балка убили секретаря Благодарнинского укома комсомола Берока. В бою с бандой Конаря погиб командир батальона ЧОН Солганюк…

Настало время нанести удары по бандам. Условия тому благоприятствовали. Крестьяне все чаще приходили в ОГПУ, к Апанасенко. Хоронясь от посторонних глаз, появлялись незаметно и так же уходили. И в милиции точно знали, в каком хуторе в скором времени появятся атаманы. Как правило, сведения селян были верными.

Получив сведения, Апанасенко во главе сводного отряда конных милиционеров и кавалеристов эскадрона ОГПУ отправлялся громить бандитов. Теперь бандитам приходилось принимать бой, улизнуть незамеченными им уже не удавалось.

Апанасенко первым врезался в бандитские ряды, подавая пример своим конникам. В сабельном бою редко кому удавалось уклониться от клинка краскома. Начальника губмилиции бойцы отряда всегда видели в гуще сечи. Бойцы не отставали от командира. Они мстили за Баша, за погибших товарищей.

За короткое время сводный отряд Апанасенко ликвидировал три банды общей численностью в 800 человек. Были разгромлены банды есаула Горленко, Беззубова…

Когда отряд проходил по населенным пунктам, за кавалеристами бежали мальчишки, женщины зазывали бойцов к себе. Поили молоком, угощали мочеными яблоками, арбузами.

В Невинномысской к Апанасенко подошла женщина в ярком полушалке. Краском сразу ее узнал.

— Здравствуй, командир, — певуче проговорила она. — Аль не признал? Ковалем меня приглашали, а теперь сама вижу: не нужен вам кузнец. Кони у вас быстрые и кованы, а солдаты еще лучше. Не держи обиды на мою бабью глупость.

— Ничего плохого ты, красавица, не сделала, живи счастливо. А коль мой милиционер приглянется, шепни. Сам сватом приеду, — засмеялся Апанасенко.

Банду Конаря, к которой присоединился Колосков, отряд потрепал как следует, но Колоскову и Конарю с группой телохранителей удалось скрыться. Прошел месяц, и Колосков снова объявился. Апанасенко поручил ликвидацию банды уголовному розыску. Для молодых сотрудников новое задание начальника — экзамен на зрелость. Зная осторожность и недоверчивость Колоскова, разработали несколько вариантов захвата или уничтожения кровавого атамана. Оперативники шли на риск. Такая уж работа в уголовном розыске.

Ставку делали на арестованного недавно агентами ОГПУ брата Колоскова. Конечно, наивно было полагать, что он добровольно выдаст атамана. Тем более, что братья Колосковы стоили один другого — оба отъявленные головорезы.

В камере губернской тюрьмы младший Колосков вел себя замкнуто. Молча сидел на нарах целыми часами. На вопросы следователя: «Где атаман?» — отвечал односложно: «Не знаю, не ведаю…»

Конокрад Семка был в камере единственным человеком, с которым Колосков разговаривал. Семка приносил ему в обед миску, первым брал пайку хлеба, протягивал Колоскову-младшему: «Ешь!» И тот слушал Семку, ел.

Когда их вели в суд, они бежали из-под конвоя. Семку красноармейцы ранили, но легко, задержать не сумели. А вскоре прошел слух о том, что Семка теперь у атамана стал своим человеком, чуть ли не спят в обнимку. Конные милицейские и красноармейские наряды искали их по степи, в станицах и на хуторах, но пока напрасно — следы затерялись.

Атаман выжидал. А кулаки от него требовали дела. Припугнули: в противном случае ни денег, ни хлеба, ни овса для коней они ему не дадут. Колосков послал связных с приказом — сотне собраться на дальнем хуторе. Банда была уже в сборе, когда в хутор ворвался отряд ГПУ.

Как только раздались первые выстрелы, Колосков выскочил из хаты на крыльцо и сразу оценил обстановку. Кинулся снова в помещение, торопливо прицепил шашку, маузер, схватил кожаный мешочек с казной и шмыгнул во двор. О банде, попавшей под сабельные удары, мыслей у него не было. Что ему до дружков? Самому надо спасаться. Злоба и страх гнали атамана прочь от опасности. Затравленно озираясь, побежал вдоль плетня к крытому соломой строению, возле которого должен был находиться Семка с конями. Верный ординарец не подвел его и на этот раз.