В свете зеленой лампы

Только у нас, стариков, ничего не происходило, а у детей жизнь кипела. Танюша после многих лет борьбы за то, чтобы забеременеть и выносить ребенка, родила нам Алёшу, а через год и богатыря Колю. Андрей перешел работать в ресторан гостиницы «Космос», построенной к Олимпиаде, снял себе жилье недалеко от работы, звонил и приезжал нечасто. У него начались новые отношения с какой-то девушкой. Меня мои старческие болячки теперь уже заставляют концентрироваться больше на своем здоровье, и я многое упускаю из того, что случается вокруг…

Да ведь рассказ мой о семье Межеричер, в которой я живу уже много лет. Андрей живет отдельно, как и полагается молодым людям, деля время между работой, сыном и своей личной жизнью. Антон носит фамилию матери – Реев, у Таниных детей фамилия Лабудины. Да мы по-настоящему и не жили с ними вместе. У них семьи свои, они уже не Межеричеры. А это для меня означает, что к внутренней жизни той семьи, о которой я рассказываю, они не имеют настолько большого отношения, чтоб их описывать в этой книге.

* * *

На этом, как я чувствую, рассказ о моей жизни с Межеричерами заканчивается. Вот сижу и пишу при свете той же зеленой лампы, которую я увидела и полюбила еще совсем девочкой в свой первый день в квартире профессора, прадеда моего Андрюши. Сколько лет прошло с тех пор! Просто целая эпоха одной семьи – от прадеда Петра до правнука Андрея. Ведь, только подумайте, между годами их рождения ровно сто лет, а я прожила во всех этих поколениях, служа верой и правдой, почти пятьдесят, если вычесть годы войны и работу на заводе. Я делилась с ними, а они со мной всем, что у нас было, и в счастливые, и в трудные времена. Такое невозможно забыть. Я счастлива, что моя жизнь сложилась именно так.

Когда настанет мой последний день и Господь погасит потускневшую от времени и пережитых событий зеленую лампу моей жизни, я буду надеяться, что она всё же продолжит гореть в памяти Тани и Андрейки, освещая жизнь им, моим дорогим деткам, их детям и даже внукам. Дай Бог им всем счастливых и долгих лет!

Лиза

Заключение автора

Конечно, невозможно закончить книгу, не написав от себя, а не от лица своего главного героя хотя бы несколько слов, ведь она о моих родителях, бабушках и дедушках, о моей няне, о большой части моей собственной жизни, наконец. Я закончил эту книгу через много лет после описанных событий, когда и сам жил в другой стране, и почти никого из моих героев уже не было в живых. Во всяком случае, никого из тех, кто старше меня по возрасту хотя бы на один год.

Я нашел заброшенную могилу моего прадеда Петра Игнатьевича на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербурге через девяносто лет после его смерти. В этом, как и в других поисках, связанных с Ленинградом, мне посодействовали Мурат и Наталья Валиевы, мои друзья из города на Неве. Они много лет занимаются исследованием судеб людей, учившихся в школе Карла Мая на Васильевском острове. Там учился и мой дед Леонид. Огромное им спасибо за всю помощь!

Могила моего прадеда была в очень запущенном состоянии, памятник врос в землю и покосился набок, буквы надписи поблекли и стерлись от непогоды прошедших десятилетий, вокруг рос бурьян. Как будто бесхозную его могилу засасывало постепенно зеленое болото ушедшего времени… Казалось, что здесь, на кладбище, оно медленно, но неумолимо поглощает память о тех, к кому не приходят годами и десятилетиями. Но в нашем случае такого не случилось: мы успели, навели порядок, поправили памятник и подкрасили буквы. Теперь место упокоения ученого и педагога, как выбито на граните его могилы, выглядит достойно.

Отсюда до Пискарёвского кладбища, где через несколько лет нашла свой приют последняя его любовь, Мария Константиновна, ехать на метро всего полчаса. Но там нет отдельной могилы, только общий мемориал. В годы Великой Отечественной, во время блокады Ленинграда, многие умирали от голода и холода, и в ту зиму не было ни возможности, ни сил всех похоронить отдельно. Так и лежит наша Мария Константиновна вместе с тысячами других людей под большим гранитным монументом в честь тех, кто ту войну не пережил…

Дед мой, Леонид Петрович, который по доносу своего же сотрудника был арестован как «враг народа», не прожил и года после ареста. Он был убит в лагере ГУЛАГ в Магадане. Дед работал на прииске имени Водопьянова по добыче золота и за невыполнение нормы был расстрелян в сопках недалеко от лагеря. Конечно, мне хотелось бы съездить на это памятное для моей семьи место, тем более что там обществом «Мемориал» и родными погибших поставлен памятник жертвам террора тех времен. Но туда мне никак не добраться.

Урны с прахом бабушки Ольги и тети Люси находятся в одной ячейке колумбария Донского кладбища в Москве, а моя няня Лиза, ее брат Василий и лучшая подруга Паня лежат в могиле тоже в Москве, но на Кузьминском кладбище. Бабушка Таня лежит тоже в колумбарии Донского монастыря, но я не знаю где. Помню, что в детстве с мамой туда ходил, но сам найти ячейку с ее именем не смог. Может, ее уже и нет.