В световом году: стихотворения

«Бывало, под мухою…»

Яношу Гайошу, скрипачу и приятелю

Бывало, под мухою
по молодости
приму и занюхаю.
Прости и впусти.

По жанру положенный

герой в боевик
так входит, поношенный
не сняв дождевик,

поклажу походную

неся на горбе,
чтоб душу бесплодную
доверить судьбе.

Ни роще в безлистии,

ни, проще сказать,
беде в бескорыстии
нельзя отказать.

Жизнь сделалась прожитой,

нагнавшей слезу
на кисти мороженой
рябины в лесу.

Раздетая донага

зазывная даль.
И с вальсом из «Доктор
Живаго» февраль.

Мнил, дело минутное,

но вот тебе на:
последние смутные
сбылись времена.

В оконце алмазная

купина горит.
И жизнь безобразная
уснуть не велит.

КАССИОПЕЯ

Июнь, опоив горьковатой отравой,
своим благолепием был
обязан сполна курослепу с купавой,
кувшинкам, врастающим в ил.

Тогда, поразмыслив, я выбрал в итоге

всё лето гулять, бомжевать,
а зиму зализывать раны в берлоге,
пока не начнут заживать.

Привыкший к своей затрапезе, едва ли

я вдруг испытал интерес
к богатству, когда б не купил на развале
подержанный атлас Небес.

И сразу же стал на догадки скупее:

сродни ли — сказать не берусь —
неровно мерцающей Кассиопее
покойная матушка Русь.

Своим чередом приближаясь к отбою,

глотая слюну с бодуна,
я так и не смею проститься с тобою,
родная моя сторона.

Когда световые года пронесутся,

хотя нескончаем любой,
а вдруг доведется, робея, коснуться,
мне ризы твоей гробовой?

27. VII.1999 Желомеено

«Волны падают — стена за стеной…»

Отчаянный холод в мертвой заводе, пустые стены и бушующий ветер, врывающийся в разбитые стекла окон. Жизнь замерла. Доносятся тревожные крики чаек. И всем существом ощущаю ничтожество человека, его дел, его усилий.

Из последнего письма отца Павла Флоренского с Соловков (4. VI. 1937)