В тайге ночи тёмные

— Ну, ваше право. Лечение я распишу, однако будьте осторожны. Никаких тяжестей, переутомлений, нервов, а еще половой покой. И через десять дней снова ко мне на прием. Там уже и сердечко послушаем, и в целом оценим ваше состояние. Но если станет хуже, сразу скорую и в больницу.

— Хорошо.

Доктор выдала целую кипу бумажек. И рекомендации, и протокол УЗИ, и кучу направлений на анализы. А она уже успела забыть каково это. Впрочем, с Пашей проблем никаких не было, несмотря на то, что приходилось в такую даль мотаться на приемы, потом возвращаться обратно.

— Что врач сказал? — у двери аки страж стоял Соколов.

— Ничего сверхъестественного, — пожала плечами, — тонус. Надо беречься.

— Что это значит? А я сейчас сам разберусь, — и зашел в кабинет.

— Жень? — но дверь за ним уже закрылась.

— Мам? — тут же Паша подсуетился, — все в порлядке?

— Да, малыш. Все хорошо.

Евгений вернулся через пять минут, брови у него были сведены к переносице, взгляд пугал тяжестью, на скулах желваки ходили ходуном:

— У тебя угроза, — сложил руки на груди, — и врач рекомендовала сохранение. Это, называется, ничего сверхъестественного?

— Я справлюсь сама, дома. Если вдруг станет хуже, лягу на сохранение. И даже не пытайся меня переубедить. И не делай такое грозное лицо, уже давно не страшно.

— Лиз, — сразу смягчился.

— Всё, идем на площадку.

На улице Соколов снова попытался воззвать к здравому смыслу, но не вышло. Уж чего-чего, а упрямства ей не занимать.

— Кстати, а какой ты там сюрприз нам готовил?

— Хотел Пашку в РИО свозить, там океанариум, потом бы заехали куда-нибудь перекусить, прошлись бы по магазинам.

— М-м, а заманчиво звучит, — взяла его под руку.

— Угу, но кому-то лучше бы в больницу.

— Еще одно слово и мы подеремся.

— Глупая женщина, — поцеловал ее в голову.

Вдруг за их спинами раздался женский голос:

— Всем доброго дня!

Соколов аж дернулся и мигом развернулся, за ним следом развернулись и Лиза с Пашей. Напротив стояла высокая стройная брюнетка в элегантном бежевом пальто.

— Ты что здесь делаешь? — процедил сквозь зубы.

— Хотела вот познакомиться с твоей женщиной, — окинула презрительным взором Лизу, потом и Пашу.

— Жень, это кто? — Лиза так и смотрела на девушку.

— Это Ксения Владимировна Перова, — представилась сама, — до недавнего времени девушка Евгения Федоровича, а ныне мать его будущего ребенка. А вы что здесь делаете? Уже второго планируете? Ты, Соколов, смотрю, прямо решил размножиться к сорока годам. Молодец!

— То есть? — перевела взгляд на Женю. — Она твоя бывшая?

— Да, — выдавил из себя с большим нежеланием.

— И сейчас ждет от тебя ребенка?

— Возможно.

— Что ж так трусливо, Жень? — замотала головой Ксения. — Как трахаться себе в удовольствие, так смелый, а как принять результат, так сразу «возможно»? Или мой ребенок чем-то будет хуже этого? — кивнула на Пашу. — Какой-то не такой, какой-то ненужный, да? Неугодный.

— Закрой свой рот.

— А если не закрою, то что? Подойдешь и поможешь? Я думала, мы будем семьей, — на глазах замерцали слезы. — В эту долбанную дыру полетела, когда узнала, что ты жив, думала, осчастливлю новостью.

— Дай ключи от машины, — Лиза протянула руку. Надо было срочно уйти отсюда. Нет, она не боец, она не будет лезть на амбразуру, разбираться с его бывшими, настоящими, отстаивать свою территорию, ей всегда было проще уйти… да и в груди резко сдавило, заболело.

— Вот, — достал из кармана ключи, отдал ей. — Я приду через пару минут.

И когда они с Пашей ушли, Соколов медленно подошел к Ксении:

— Воу-воу, — та выставила руки вперед, — потише, большой человек. Только без глупостей. Я все-таки беременна.

— Ты совсем, что ли дура? Или прикидываешься? Кто тебе сказал, где я?

— Попросила кое-кого понаблюдать за тобой, уж извини. А ей ты так и не сказал обо мне, ай-ай-ай, — злорадно усмехнулась, — бедная девушка теперь будет себя чувствовать обманутой. Полагаю, уже не в первый раз.

— И что дальше? Ты приперлась сюда, нагадила, а дальше-то что? Какая конечная цель?

— Цель? Сейчас мне как никогда больно, Женя. И эту боль в одиночку носить в себе просто невыносимо. К тому же ты так лихо отбоярился от меня там, в больнице, от нашего ребенка, что задетое чувство справедливости толкнуло меня на эту встречу.

— Теперь полегчало?

— Знаешь, да. Полегчало. Желаю хорошего дня, — и направилась в сторону въездных ворот, за которыми ее дожидалось такси.

К машине Соколов шел в состоянии беспомощной ярости. Какой же он все-таки кретин. А когда сел в машину, когда посмотрел на Лизу, понял, что лучше сейчас ничего не говорить, не поможет. Кирилл оказался прав, за обидой последовала месть.

— Её ты тоже отправил на аборт? — спросила спустя полчаса пути.

- Нет, не отправил, — сжал руль с такой силой, что пальцы побелели. — Я узнал обо всем после крушения, как раз, когда уезжал на встречу с братом.

— И с тех пор молчал… хотя, ты даже о брате молчал. Будто в этом всем есть какая-то великая тайна, — произнесла с печальной улыбкой.

— Лиз, я все тебе объясню.