В те дни

— Действительно, положение… Но всё-таки вы должны поверить мне… Вот что, Имант. Мне известно, что вы член райкома четвёртого района. Ваше подпольное имя — Владимир. Мало?.. Известно мне ещё и то, что вы встречаетесь с Силисом. На днях он обещал вам устроить встречу с городским техником, чтобы договориться насчёт печатания листовок для молодёжи вашего района… Верно? Кстати, подпольная кличка городского техника — Глобус. Это вы тоже знаете… Теперь вам хватит?

Да, мне хватает вполне! Оказывается, охранка прекрасно осведомлена. В нашу среду вкрался предатель. Надо немедленно известить товарищей. Но прежде всего необходимо избавиться от этого типа.

— Господин Курмис! Я ничего не понял из того, что вы мне тут наговорили. Мне ясно только одно: вы хотите меня впутать в какое-то тёмное дело… Я прошу вас немедленно уйти отсюда.

Но незваный гость вовсе не обижается.

— Ладно! Вы очень несговорчивый человек, и у меня нет времени убеждать вас.

Курмис быстро наклоняется. Неуловимым движением он достаёт откуда-то снизу, — очевидно, из-за отворота брючины, — свёрнутую трубочкой бумажку.

— Вот! Здесь текст листовки. Она должна быть отпечатана завтра к вечеру. Оставить бумажку у себя мне никак нельзя — для охранки это будет лакомый кусочек. Спрятать тоже не могу — слишком поздно. И я не прошу вас, а приказываю как старший: сохраните бумагу до утра. За ней к вам придут — об этом есть договорённость. Если не сохраните, сорвёте выпуск листовки. Всё. Прощайте!

— Послушайте…

Но я даже не успеваю договорить до конца. Курмис оставляет листок на столе и быстро выходит из комнаты. Слышу, как он прощается с отцом.

Внимательно осматриваю бумажку. Да, это действительно текст листовки. Действительно? А кто поручится, что Курмис не агент охранки, которая нагрянет ко мне с обыском сегодня ночью? Мне не сдобровать, если обнаружат эту бумагу.

Конечно, это западня. Настоящие подпольщики так не поступают. Передать текст листовки на сохранение почти незнакомому человеку!

А если он в самом деле подпольщик, что ему ещё остаётся делать — Курмис сказал, что только узнал о предстоящем аресте. Это одно. Он осведомлён о моём участии в подпольной работе. Это второе… Пожалуй, я тоже в таком положении не нашёл бы другого выхода.

Но какой подозрительный тип! Путается с Осисом. Да, да, это ловушка! Надо немедленно уничтожить бумагу. Сжечь её, сжечь!

Вытаскиваю из кармана коробок и зажигаю спичку. Бледное пламя охватывает сухое дерево и быстро идёт на убыль.

Нет! Так тоже нельзя. А вдруг это правда, что он мне говорил? Как бы хорошо ни была осведомлена охранка, вряд ли она может знать о моей предстоящей встрече с городским техником Глобусом.

Опускаюсь на стул и сильно сжимаю голову руками. В таких переплётах мне ещё не приходилось бывать.

— Сынок! — Отец неслышно вошёл в комнату и стоит рядом со мной. — Кто это у тебя был?

— Кто? Да я и сам толком не знаю. Его зовут Ансис Курмис.

— Курмис, Курмис… — Отец морщит лоб, словно пытаясь вспомнить что-то. — Что ж, Курмис, так Курмис. Имя, как и всякое другое. Не хуже и не лучше. Кстати, вы оба так громко разговаривали, что я слышал всё… Как думаешь быть?

— Сожгу бумагу, только и всего.

— Сожжёшь? Ну, сжигай… Но…

Он умолкает.

— Что «но»?

— Но если он говорит правду?

— Мне трудно в этом разобраться.

— Значит, сожжёшь?

— Сожгу.

— Гм… Ну, смотри… Тебе видней.

Нахмурив брови, отец идёт к двери. Видно, он недоволен моим решением.

— Папа!

— Что тебе?

— А как бы ты поступил?

— Не стал бы жечь.

— А вдруг это ловушка и сегодня у меня будет обыск?

— Значит, надо хорошенько упрятать.

— Упрятать?

Я горько усмехаюсь. Это не так легко. У охранников собачий нюх на всякого рода тайнички.

— Нет, папа, спрятать нельзя.

— Кто тебе сказал?

— В охранке тоже не дураки. Я смогу прятать, они смогут найти.

— Ага! Значит в принципе ты согласен спрятать, если бы знал надёжное место.

Я молчу. «В принципе»… К чему этот пустой разговор? Если бы я знал такое место… Но ведь его нет!

— Давай бумажку, Имант!

— Что?

— Давай, говорю, её мне.

— Что ты с ней хочешь сделать?

— Ну и упрямый же ты, Имант, — говорит отец сердито, — Отдай мне бумагу и считай, что сжёг. Не отнесу ведь я её в охранку.

Беру со стола злополучную бумагу и неохотно передаю отцу. Что он задумал?

— Только, ради бога, папа, будь осторожен.

Он не удостаивает меня ответом и выходит.

— Я сейчас вернусь, Имант, — доносится до меня минутой спустя его голос.

— Куда ты собрался?

Бросаюсь в соседнюю комнату, но уже поздно. Щёлкает замок входной двери. Не поднимать же шум на лестнице.

Ну и народ эти старики! Ведь отец куда меньше меня понимает в этих делах. И всё-таки считает себя вправе давать мне советы. Больше того: сам даже пытается «действовать». Понёс, наверное, листок к кому-нибудь из своих товарищей, а за ним будут следить, ещё арестуют… Ах, зачем я его пустил! Надо немедленно догнать.

Но только я подбегаю к двери, в замочной скважине поворачивается ключ, и в комнату, прерывисто дыша, входит отец.

— Что за типы бродят по нашей улице? Морды толстые, глаза так и рыскают? Что-то таких тут не было раньше видно. Уж не шпики ли?