В те дни на Востоке

— Ничего. С часок можем поболтать. Я давно хотела увидеть вас, послушать о России. Тогда, на банкете, вы толком ничего не рассказали. А в очерках явно погрешили перед своей совестью.

Померанцев обиделся: чего она допрашивает его, взывает к совести.

— Почему вас интересует Россия? Вы же здесь родились и выросли.

— Покойная мама мне много рассказывала. Потом я читала некоторые советские книги. Во сне не раз видела белокаменную Москву. А вам приходилось в ней бывать?

— Я ездил в Москву перед войной, когда собирался поступить в консерваторию, — придумывал Иван. — Видел зубчатые стены Кремля, собор Василия Блаженного, мавзолей Ленина.

— Как бы я хотела, чтобы русские одержали победу! — вырвалось у Маши.

Иван удивился откуда у дочери купца такое тяготение к советской России?

— А что это вам даст?

— Как же, я все-таки русская. И вообще… — она спохватилась, что сказала лишнее, и теперь не знала, говорить дальше или нет.

— Что вообще? — переспросил Померанцев.

— И вообще мне кажется, что когда-нибудь я буду жить в России. «Видно, на захват Сибири японцами рассчитывает», — подумал Иван.

— Вы не верите? — продолжала Маша.

— Верю! Как только будет возможность выехать в Россию, я с удовольствием поеду с вами.

«Почему он поедет со мной? Что за глупости!» И она решила его охладить, сбить с него наигранный тон.

— Но вас там могут не принять… даже арестовать. Говорят, советские очень злопамятны.

Иван вспыхнул. Усики его нервно задергались. Оказывается, ни на какой захват Сибири она не рассчитывала.

— Давайте об этом не будем говорить. — Его злило, что разговор уклоняется от основной цели и принимает нежелательный оборот.

— Разве секрет!

— Нет, конечно, не секрет… Но вот как бы вы поступили на моем месте? Перед вами два пути: или быть расстрелянной, или уйти за границу. Я, как известно, предпочел второе..

Да, это был не тот, за кого она его принимала. Он походил на блудливого кота, который напакостил у своего хозяина и скрылся, боясь наказания.

— Но вы и здесь не избежали своей участи, — Маша заметила, как Померанцев окинул ее недобрым взглядом. — Думаете, японцы вас оставят в покое?

— Ну что мне делать?! — вскрикнул Иван, потрясая руками. — Посоветуйте, — Машенька, дорогая! У вас такой влиятельный папаша. Он все может…

— Посоветуйтесь с Родзаевский. Он скажет, что делать. — Она встала с кресла и подошла к столу, на котором лежали раскрытые книги. Нужно было заниматься, а она болтает о каких-то грязных делах. Теперь ей неприятно было смотреть на этого жалкого человека, просящего у нее помощи.

Послышался стук в дверь. В комнату вошла пожилая женщина в пенсне, в белых перчатках, с сумочкой в руке. Это была пианистка Красильникова, репетитор по классу фортепьяно.

— Познакомьтесь, Таисья Алексеевна, — представила Маша. — Господин Померанцев, который недавно писал о России.

— Вы что же, действительно советский?

Иван заметил под пенсне колючие огоньки прищуренных глаз.

«И эта пристает с расспросами. Пошли вы все к черту!»

— Да, я советский. И что из этого?

— Как же вы можете чернить свою родину? — в тоне ее голоса были гнев и боль задетого за душу человека. — Это же подло!

Померанцев ехидно хихикнул:

— Извините, но я с вами не хочу говорить на эту тему.

— Как вам угодно.

— Прощайте, — буркнул Иван и вышел из комнаты.

— Мерзавец! — негодовала Таисья Алексеевна. — Тут своих подлецов из эмигрантов хватает. И этот еще льет грязь. А ты тоже хороша — привечаешь его.

— Мне хотелось послушать о России.

— Так он тебе и расскажет! Будет лгать, изворачиваться. Ты ему ничего о японцах не говорила? А обо мне? Смотри, Мария, это очень опасный человек. Может сообщить в жандармерию. Я не советую тебе больше с ним встречаться.

— Хорошо, Таисья Алексеевна, больше не буду.

— Что тебе надо было знать, я все рассказала. А дрязги разные тебе не нужны.

Красильникова оказалась в Маньчжурии не по своему желанию. До 1925 года она жила в Москве, работала пианисткой после окончания музыкального училища. Тогда она была по уши влюблена в одного скрипача. Концерты, в которых он выступал, пользовались большим успехом. И хотя Карл Абрамович был старше ее, Тася этому не придавала большого значения. Однажды он сообщил ей, что труппа музыкантов едет в турне по Китаю. Если она согласна принять участие, он включит ее в состав труппы, как свою жену. Тася была очень рада, что представляется возможность выступить в концертах да еще за рубежом… И вот они в Китае. Выступают в Харбине, Мукдене, Шанхае. Тася становится женой Карла Абрамовича. У них скапливаются деньги. Дорожные чемоданы заполнены красивыми заграничными вещами. Но Тасе уже надоела двухмесячная жизнь на колесах. Она с нетерпением ждет возвращения в Москву. Однако муж договаривается остаться в Маньчжурии еще на год, чтобы заработать побольше денег и «запастись одеждой лет на пять». Остальные музыканты вернулись в Союз.