В те годы

— Когда Сашу вели на расстрел, — продолжала рассказ Надежда Самуиловна, — ему кололи ноги штыками. Его валенки набухли от крови, но он шел молча.

Комсомольцу дали лист фанеры.

— Пиши, — приказали гитлеровцы, — такой конец ждет всех партизан. Мы повесим эти стихи тебе на шею, — глумились они.

Саша взялся писать. Закончив, он бросил лист собравшимся у места казни людям. На фанере крупно и отчетливо было написано: «Сотрем с лица земли фашистскую гадину!»

С петлей на шее Чекалин пел «Интернационал». Он погиб 6 ноября 1941 года. Ему исполнилось тогда шестнадцать лет.

Я не сумею передать, с какой любовью говорил мне Жаворонков про комсомольца-героя. Его покорили мужество и воля Саши, его бесстрашие и ненависть к врагам Родины.

…Утром поехали на заводы.

Цехи работали с малым числом рабочих и выполняли только заказы фронта. Все было по-фронтовому: строгий режим с пропусками; усиленная охрана; круглосуточная служба постов противовоздушной обороны. Предприятия получили военную специализацию. На Ново-Тульском металлургическом заводе работала мастерская по ремонту оружия; на оружейном наладили производство минометов.

Туляки настолько верили в свою победу, что уникальные образцы оружия, собранные в музее, никуда не вывозили. Мы не устояли перед настойчивостью хозяев, зашли в музей и, рассматривая экспонаты, восторгались искусством оружейников.

Еще один факт, рассказанный Василием Гавриловичем, произвел на меня глубокое впечатление, как символ веры в жизнь и в нашу грядущую победу. В городе в дни осады продолжал работать центральный родильный дом, в котором оставались главный врач Вера Сергеевна Гумилевская и часть сотрудников. Здесь появилось на свет 459 туляков; все они были живы и здоровы, им, как и их матерям, была обеспечена медицинская помощь.

За свой подвиг Вера Сергеевна получила награду — орден Трудового Красного Знамени.

* * *

Поездки в Тулу помогли узнать и полюбить Ясную Поляну.

В первый раз мы приехали сюда вместе с Гришей Громовым в морозный зимний день. В усадьбе было пустынно. Многие разрушения напоминали о варварстве хозяйничавших здесь гитлеровцев.

Нас встретил хранитель музея Николай Павлович Пузин, внучатый племянник Фета, — тихий, деликатный, неторопливый, одетый по-деревенски, в теплый пиджак. Грассируя, негромким голосом рассказывал он удивительные истории. Позднее, когда мы сдружились, я понял, что Николай Павлович блестяще знает решительно все, что касается не только Ясной Поляны, но и расположенного неподалеку от нее Спасского-Лутовинова — усадьбы И. С. Тургенева, Оптиной пустыни (здесь когда-то был женский монастырь и сюда ушла сестра Л. Н. Толстого).

Николай Павлович всю свою жизнь беззаветно отдал Ясной Поляне. Он месяцами не бывает в Москве. Для него отрада — провести дни отпуска в путешествиях по местам, где бывал Л. Толстой, уединиться в Спасском-Лутовинове, читать и перечитывать то, что связано с именем гениального русского писателя.

Вот сидит около главного флигеля очередная группа экскурсантов — школьников старших классов. У многих в руках фотоаппараты, сумки, где хранятся тетради для записей. Сейчас подойдет Николай Павлович в своем аккуратном потертом костюме, негромким голосом начнет рассказ, и все повернутся к нему и будут безмолвно слушать его столько времени, сколько он будет говорить. И в его рассказе и гений великого писателя, и подвиг народа, и неистребимая любовь к родной земле сольются воедино…

Мы бесконечно обязаны тем, кто спас и восстановил великие духовные ценности народа — Ясную Поляну и дом П. И. Чайковского в Клину, сокровища Третьяковской галереи и Эрмитажа, дворцы под Ленинградом и Большой театр. Без них нельзя представить Советскую Родину, советский народ, воспитанный на великих достижениях отечественной культуры.

Обо всем этом мы беседуем с Василием Гавриловичем Жаворонковым, устроившись на садовой скамейке. День теплый, июльский. Зелень здесь, за городом, после недавних дождей блестит и переливается.

Василий Гаврилович ушел на пенсию. Стал он совсем седой, его лоб прорезали морщины; походка сделалась неторопливой и тяжелой.

Василий Гаврилович напоминает о том, что туляки сумели восстановить, отремонтировать тысячи единиц самого различного вооружения — от танков до минометов и пулеметов.

Фронт был рядом, и всюду в городе господствовал полный порядок, хотя во всей Туле осталось только два милиционера; все работники милиции ушли добровольно на фронт.

Часть предприятий была эвакуирована, но дрогнули немецко-фашистские войска, и началось бурное восстановление производства. Так складывались в Туле массовая психология подвига, обстановка героизма, в которой не было места унынию, панике.

Тульским боевым участком командовал генерал-майор Василий Степанович Попов. Военная дружба способна выдержать годы испытаний. Жаворонков и Попов подружились на всю жизнь. И когда Василию Степановичу стало худо, в госпиталь к нему поехал старый друг.

— Ну как, — спросил Жаворонков, глядя на потемневшее, худое лицо генерала.

Попов слабо улыбнулся: