В те годы

— Чего ты дрейфишь? — шумят вокруг. — Если ты работаешь так, что не сходишь с доски Почета, то почему же ты не будешь успевать в учебе?

И вот за спиной остались техникум, институт. Прошла и пора работы на станке. Серафима Котова — один из руководителей предприятия, Герой Социалистического Труда, член президиума Комитета советских женщин. Не узнать в ней вчерашнюю девчушку.

— Держись, казак, — атаманом будешь!

…Визитная карточка этого человека теперь выглядела бы так: Николай Сергеевич Чикирев, главный технолог станкоинструментального завода имени С. Орджоникидзе, лауреат Государственной премии.

Мы познакомились с ним давно, в цехе. Коля Чикирев, бледный, худой, с темными кругами под глазами, работал на станке; спецовка на нем словно висела, настолько он был худ.

Резец со свистом врезался в металл. Медленной струйкой текла эмульсия, ползла из-под резца горячая стружка. Стараясь перекричать шум, инженер-технолог объяснял, как удалось молодому рабочему найти путь к экономии машинного времени, как изменили заточку резца; как искали новый, более быстрый способ крепления, чтобы расходуемое на ручные операции время не съедало машинное время.

Потом Николая Чикирева можно было видеть в роли лектора. Юноша выступал перед людьми, знающими толк в станкоинструментальном деле. Он рассказывал о своем опыте и по-свойски обращался с чертежами и схемами. Радостно было наблюдать, с каким вниманием слушала аудитория молодого рабочего.

Николай стал инженером, а его учитель Вотановский всю жизнь оставался токарем — но каким! Чикирев вспоминает, что мастерство Вотановского всем казалось недосягаемым. Учитель брал в библиотеке книги — без книг его нельзя было представить — и просиживал над ними ночи. Вотановский влюблен в свою профессию. Эта любовь будит в нем поиск, стремление к новому. Николай стал инженером потому, что видел, как ценит знания настоящий рабочий, как он дорожит ими и этим доказывает — надо учиться, теперь без знаний мастерства не достигнешь.

Надо послушать Николая Сергеевича как инженера, командира производства, со своими взглядами, сложившимся мнением.

— Что такое рационализация? — рассуждает он. — Есть много разных толкований, но в конечном счете это выражение любви к профессии. Если рабочий пассивен, безразличен, значит, он не любит свою профессию. А если нет любви к делу — откуда же ждать рационализации?

Чикирев, как и другие кадровые работники завода, остро переживает текучесть, нехватку рабочих рук, с большим неодобрением говорит о летунах:

— Что означают слова «проходящие» люди? Это те, кто пришел на завод и так быстро ушел, что никто не запомнил их ни в лицо, ни по фамилии. Какой же это рабочий, какова его рабочая честь?

Давным-давно канули в прошлое времена, когда надо было искать себе работу. Теперь не только около крупного завода, но и около отделения связи, кафе, магазина — всюду объявления о наборе рабочих. Идешь по городу, едешь в троллейбусе — тебя призывают на курсы водителей трамвая, автобуса, троллейбуса и везде обещают много всяких благ.

Заходишь в школу, беседуешь со старшеклассниками. Они рассказывают, что на прошлой неделе посетили инструментальный завод, сегодня идут на фабрику «Красная Роза», а в следующий раз — в депо.

— Не много ли, говорю, экскурсий? Что вы делаете на предприятиях?

— Мы ничего не делаем; зайдем в цехи, потом нас приглашают в клуб и начинают хвалить профессии, чтоб мы весной поступали работать на это предприятие.

Заметно, что некоторые юноши принимают эти походы с чувством иронии. Может быть, в этом виноваты отчасти старшие? Легкость поступления на завод, ухода с него, посулы — все это растит крылья у «летунов». Видимо, и профсоюзы должны создавать сильное общественное мнение против «гастролеров», содействовать тому, чтобы в человеке росло чувство привязанности к заводу, к цеху.

Теперь в почете наставничество — шефство кадровых рабочих над новичками. Чикирева интересует и этот опыт; у него и здесь свое мнение.

— Может ли, — рассуждает он, — каждый опытный рабочий быть учителем молодежи? Вряд ли. Смотришь на него — он знаток своего дела, артист, а учиться у него не хотят. Живет такой человек особняком, в обиде, вечно чем-то недоволен, а виноват он сам. Зарабатывает отлично, получка у него больше, чем у другого. Но про него говорят: не до работы жадный, а до денег. Товарищу не поможет, к соседу не подойдет, даже если тот застрял. У него свой почерк: отработал и домой. И претензии к нему не предъявишь — работник отменный, не пьет, на собрания ходит — только вот у товарищей уважением не пользуется.

Николай прошел другую школу, потому и не может понять проявления индивидуализма, себялюбия, равнодушия к коллективу. Откуда берутся эти несвойственные рабочему человеку качества — прямая противоположность традициям, которыми силен советский коллектив? Ведь именно коллектив и теперь, как и в годы войны, формирует передового рабочего, отличающегося широтой подхода, уменьем ставить общие интересы на первый план.