В те юные годы

В те юные годы, о которых идет речь, у него была ладная, крепкая фигура и легкая косолапость, определившая поступь - бесшумную и мощную, как у таежного медведя, узкие глаза с поволокой над крутыми скулами и редкая томительно-застенчивая улыбка. Он присутствовал на всех фотографиях - большей частью в своей естественной печали, изредка улыбающийся, и тогда становилось еще печальней: топчущий лужи под косыми струями дождя, у гранитного подножия памятника, у витрины с крабами и коньяком, на трамвайной остановке, у водосточной трубы, глядя на нее так задумчиво и нежно, словно собирался сыграть ноктюрн на извергающей воду флейте, у афиши с просторным лицом актрисы, роняющей из огромных глаз дождевые слезы, на бульваре с черными, по-весеннему голыми деревьями, смотрящим вслед девушке. Это была тихая, "под сардинку", как произносил артист Оська в ростановском спектакле, песня городскому одиночеству. Печальная песня, но без тоски, без маеты и уныния. Хотелось быть на месте юноши под дождем, на перекрестке, на трамвайной остановке, в аллее бульвара, его что-то ждало впереди, не за тем, так за другим поворотом, пусть эта девушка не остановилась, прошла мимо, появится другая, она уже движется навстречу ему сквозь косые струи, прозрачный пар, и они уже не разминутся. Песня одиночества и надежды...

Когда я проснулся, довольно поздно, герой-любовник пошел в школу; куда направилась его пепельноволосая дама, не знаю. В комнате прибрано. На столе под чистой салфеткой я обнаружил баночку шпрот, хлеб и масло, а на спинке стула - чистое полотенце. Я помылся, поел и собрался уходить, когда в дверь позвонили. Открыв, я, к своему удивлению, узнал Елку, новую возлюбленную Короля, с ней была незнакомая рослая девушка с влажными глазами оленихи и прыщавым подбородком.

- Слава те господи! - сказала Елка. - С утра названиваю, хоть бы кто трубку снял. Думала - перемерли. Я тут клипсу обронила.

- Какую еще клипсу?

- А вот такую, - она показала на правое ухо, в розовой мочке голубела поддельными сапфирчиками дешевенькая клипса. - Мы с Королем в ванной обжимались. Наверное, там.

Она прошла в ванную комнату и сразу вернулась, привинчивая клипсу к мочке.

- Порядок! Пиво там осталось?

- Нет.

- Вот свиньи, все вылакали. А Оська где?

- В школу пошел.

- В какую еще школу?

- В обыкновенную.

- А зачем ты его продаешь? - сказала она с упреком. - Он врал, что работает. Оказывается - школьник.

- Он работает. Помогает отцу. У него отец выставку оформляет.

- Все равно ты его заложил. Он скрывал про школу.

- Я этого не знал. Пусть врет умнее. А если всерьез - может, оставите мальчишку в покое?

- Ты его воспитываешь?

- Это вы его воспитываете. И довольно вонюче.

- Не дешевись! Пи-да-гог!

Несмотря на вульгарный тон, она была симпатична. Стройная, сухощавая, с миловидным сероглазым личиком и странно озабоченным лбом. Молодая кожа не могла собраться в настоящие морщины заботы, но стягивалась в тугие вертикальные складки между бровями. Я ничего не знал о Елке, но по тому, как она примчалась за копеечной клипсой, было ясно, что жизнь королевской наложницы отнюдь не роскошна. Одета Елка была очень скромно, хотя и со вкусом: приталенное легкое пальтецо поверх серого вискозного платья, шляпка из мягкого материала под фетр, принимавшая в ее руках любую форму. За время нашего разговора Елка придавала ей то фасон "маленькая мама", то пирожка, то картузика, отчего менялось и выражение лица: от "не замути вода" до вызывающе-хулиганского.

- А сама ты что делаешь? - спросил я.

- Работаю, что мне еще делать? Я у тетки живу, на своих хлебах.

- А почему филонишь?

- Отпросилась. Надо в Быково съездить. По теткиным делам. Вот Гретку подбила. Она с занятий смылась.

- С каких занятий?

- Что ты как следователь? В техникуме она.

- А вчера почему не была?

- Уже влюбился? Пустой номер. Она на Короле чокнутая. А к нам ей вход запрещен - нецелованная. - Елка иным, хлестким словом обозначила девственность рослой Греты.

- Не думал, что вы такие моралисты!

- Нам лишний шорох ни к чему... А ухватилась обеими руками, ну и держись покрепче, дура! - последнее относилось к Грете.

- Я красиво хочу, - тоненько донеслось с высоты.

- Ходи на балеты, там красиво... Слушай, поехали с нами, - вдруг предложила мне Елка. - Все равно тебе не черта делать.

Дел у меня было по горло, но неожиданно для самого себя я согласился.