В тебе моя жизнь...

Впоследствии, как и предполагал ее брат, состоялось примирение с Сергеем, и со временем он стал ее любовником. Жизнь постепенно наладилась, у Натали было все, о чем она могла только мечтать: красивые наряды и украшения, светские рауты и балы, где она была признана одной из первых красавиц Петербурга, молодой и красивый любовник и муж, слепо верящий каждому ее слову и позволяющий ей любые ее капризы.

Сначала Натали это нравилось. После, спустя несколько лет, она стала осознавать, что она в ловушке, — муж так и здравствовал, Сергей все чаще стал отдаляться от нее, а она сходила с ума от ревности и страха, что когда-нибудь он не вернется к ней. Все эти артисточки, балерины, модистки… Она ожесточенно рвала в ярости одежду и била духи, узнавая об очередном увлечении Загорского. Она кричала от ярости и боли, выла, билась в истерике. Перепуганные горничные только успевали приносить ей успокоительное и уверять графа, что это не болезнь, а просто приступ меланхолии.

Но потом Загорский возвращался, и Натали снова мчалась к швее, чтобы заказать новых нарядов, и выдумывала новую прическу — она всегда должна быть красива для него, ведь он должен любить только ее. И они снова вместе выезжали на прогулки и пикники, танцевали на балах, проводили вместе ночи.

Ах, эти ночи… Как она обожала их! Его тело, его нежные руки, его страстные губы… Она пробовала как-то отплатить ему сторицей и провела ночь с одним из офицеров после знаменитого маскарада Энгельгардта, но это вызвало у нее лишь чувство гадливости, словно она измазалась в грязи. С тех пор Натали поняла, что только Загорский может быть ее мужчиной. Только он и никто иной. Ради него она готова на все, даже принять все его измены и уходы. Возвращается-то он всегда только к ней. Только она — его возлюбленная.

Единственное, чего не хватало Натали, это ребенок. Ребенок с серыми глазами Загорского. Сергей принимал все усилия, чтобы предохранить ее от беременности, и это удручало ее. Однажды в одну из ночей, что они провели во Флоренции, Натали решилась и перехватила его руку:

— Постой! Я хочу этого!

Загорский тотчас же отпрянул от нее. Он, молча, перекатился от Натали на другой конец кровати и встал, коротко бросив: «Нет».

— Но почему? — взмолилась Натали. — Мы так любим друг друга. Дитя нашей любви… Оно было бы столь прекрасно. Да и потом самое время для меня стать матерью… Мои года…

— У тебя есть для этого супруг, — отрезал зло Загорский. — Никогда, слышишь, никогда мой ребенок не будет носить чужую фамилию.

Натали еле успокоила его в ту ночь, так разозлили Загорского ее слова. После его ухода, едва забрезжил рассвет, она проплакала несколько часов кряду. Ей так хотелось иметь маленькую копию любимого, которая принадлежала бы только ей… Что ж, значит, не суждено. Можно было, конечно, получить желаемое обманным путем, как ей советовали преданные горничные, но это означало пойти на полный разрыв с Загорским, ведь в этот раз он не простил бы ей такого предательства. Натали и так чувствовала его отчуждение от нее, и она боялась одним неловким поступком или словом оттолкнуть его окончательно.

Натали слишком любила Сергея. Время, что они провели вместе, только углубило ее чувства. Поэтому она была готова на что, угодно, лишь бы быть с ним. Лишь бы он к ней возвращался. К ней одной…

Тихое покашливание графа вернуло Натали из ее мыслей обратно в столовую. Ее супруг уже закончил завтрак и складывал салфетку.

— Я буду нынче только около восьми, милочка, — обратился он к жене, поднимаясь с помощью лакея со стула. — Надобно нанести визиты Загряжской, Разиным и Кугелям. Обедать буду у Кугелей. Как предполагаю, ты не имеешь желания составить мне компанию?

— Вы правы, mon époux[18], мне нынче нездоровится. Видимо, смена климата дает о себе знать. Почему бы вам не взять с собой Софи? Отличная возможность ввести ее в наш круг. Ведь она столь долго жила в Париже.

— Превосходная идея, ma cheri, — одобрил граф. — С вашего позволения.

Натали обрадовалась, что так удачно складывается день. Граф уедет с визитами и заберет с собой свою родственницу, увязавшуюся за ними в Париже, а значит, весь день она будет в доме одна.

Софи была не то троюродной, не то двоюродной кузина графа, вышедшая замуж за мелкого дворянина, состоявшего на службе при русском посольстве в Париже. Она свалилась им как снег на голову, когда они возвращались в Петербург, и слезно умоляла графа взять ее с собой в Россию. Недавно овдовевшая, без особого состояния, она могла рассчитывать только на помощь родственника.

И граф пошел ей навстречу. Он не оставил Софи в Париже, выделив ей содержание, как на том настаивала Натали. Он решил взять ее в свой дом на правах родственницы, коей она собственно и являлась, и никакие мольбы супруги не заставили его изменить свое решение. Граф даже выделил той небольшое месячное содержание и позволил ей открыть счет у столичной модистки Натали.