В тебе моя жизнь...

Он дошел до стены и уперся руками о каменную кладку, устремил взгляд вверх, в небо, что виднелось в маленькое оконце. Скоро зазвонят к обедне, а после пройдет еще немного времени, и дверь этой камеры распахнется, пропуская сюда его жену, что приходила через день в его узилище. Эти короткие свидания каждый раз заканчивались одинаково — ее слезами и его раздражением. А еще жесточайшим чувством вины перед этой девочкой, которой он не должен был делать предложение, потому как оно сломало ей жизнь, сделало ее несчастной.

Сергей вспомнил, как уходил два месяца назад из городского особняка Загорских. Известие о том, что ему надлежит явиться в Петропавловскую крепость, где он должен содержаться до дня, когда по делу свершившейся дуэли будет собрана следственная комиссия, его родные встретили по-разному: дед сурово сдвинул брови, промолчал, только покачал головой, а вот с Варварой Васильевной случилась истерика. Она бросилась ему в ноги, умоляла ехать к государю и просить его о снисхождении и милосердии, ведь Сергей был не дуэлянтом, а лишь секундантом, свидетелем. Но тот ответил категорическим отказом и продолжил сборы, после нескольких безуспешных попыток успокоить ее оставив это дело. Княгиню увели служанки в свои комнаты, предоставив мужчинам поговорить наедине.

— Сережа, ты ведь понимаешь, что наказание будет суровым. К чему был тебе этот вызов фон Шеля? К чему второй поединок? — качал головой Матвей Сергеевич.

— Что, если бы он убил Анатоля тогда, но остался жив? — коротко ответил Сергей, прикуривая сигару.

— Вот тогда бы и вызывал. Зачем ты это сделал ранее? Или была причина? — прищурил глаза старый князь. — Тебя Анатоль просил убить фон Шеля? О, безумец! Безумец! Зачем ты пошел на это? Ради чего? Ради дружбы отроческих лет? Какая дружба толкает на эшафот?! Какая?! Я всегда знал, что этим дело кончится!

— Он не мог предположить! — взревел Сергей, повышая голос на деда. Да, истинная правда. Анатоль знал последствия, к которым могла привести смерть фон Шеля от руки Сергея на повторном поединке. Слава бретера и азартного игрока в жмурки со смертью сослужила бы в этом деле Сергею дурную службу, а мотивы, которые двигали им при этом, вели сразу на виселицу. Если бы Сергей убил фон Шеля, эту смерть однозначно любой суд признал бы преднамеренным убийством при этих обстоятельствах.

И Анатоль знал это. Знал и все же попросил Сергея убить кавалергарда. Если бы фон Шель тогда не попал случайно в Анатоля, а тот не убил его, то к барьеру бы встал Сергей, и он не уверен, что Анатоль удовлетворился бы просто ранением кавалергарда. Под суд пошли бы все, но только он один получил бы высшую меру при этом.

Нет, встряхнул головой Сергей, это не может быть правдой. Вероятнее всего, Анатоль просто был ослеплен своей яростью и не подумал о тех последствиях, что проявились бы при этом. Или подумал? Не от того ли так настойчиво просил простить его на смертном одре? Но и тут Сергей ответил ему правду: не только вина Анатоля, что голова его друга уже почти в петле. Сергей сам знал, на что идет, вызывая фон Шеля. Глупая игра с судьбой…

Нет, он не будет сомневаться в Анатоле. Просто не желает, несмотря на то, что дед так хмурит лоб и утверждает обратное. Этого не может быть. Точка!

— Грешно обвинять того, кто уже никогда не сможет оправдаться, — сказал он деду, и на этом тема разговора была сменена.

Спустя некоторое время, когда все было готово к отъезду Сергея из дома, в гостиную вновь спустилась Варенька, растрепанная, с зареванным лицом. Были женщины, которым слезы были к лицу, и плакали они красиво. Вареньку же плач делал совершенно некрасивой, обнажая все недостатки ее внешности — глаза сразу становились маленькими и опухшими, нос заострялся, лицо шло пятнами.

Она тут же метнулась к мужу и, не стесняясь ничуть присутствия старого князя, которого обычно побаивалась, обвинила супруга:

— Это все ваша греховная страсть! Это ведь из-за нее, не правда ли? Из-за этой женщины, которую я некогда считала образчиком добродетели, семейному счастью которой так завидовала, в чем каялась каждый раз на исповеди. И что оказалось? Все это пшик! Ширма! А она вовсе не добродетельная жена. Когда она сошлась с вами, мой супруг, — до или после своего венчания с графом? Тогда же заимела от вас дочь? Бедный граф! Немудрено он был вынужден защищать ее честь ныне!

— Молчите! — прошипел ей в лицо Сергей, хватая ее за локоть. — Молчите, ибо я уже на грани бешенства от ваших слов! Не сметь даже упоминать ее в таком тоне! Вы многого не ведаете, моя дорогая! А потому не судите, и не судимы будете!

— О, вы вспомнили Писание? — едко проговорила Варенька, сверкнув глазами. — А как насчет десятой заповеди? Быть может, и ее вспомните, коли забыли? Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ничего, что у ближнего твоего. Разве не так гласит она? Разве не так? Не желай жены ближнего своего!