В тебе моя жизнь...

Мадину увезли вначале к сестре отца, которая жила недалеко от их аула и оставили там. Опозоренную, едва стоящую на ногах от горя, что свалилось на нее. От своих провожатых Мадина с облегчением узнала, что Джамаль остался тогда жив. Единственный, ведь остальным попросту перерезали горло — и охранникам, и ее служанке, что собирала травы неподалеку. Но он и не смог бы ничем ей помочь, ведь в тот же день Исмаил увез его к родственникам в другой аул, чтобы спрятать от цепких рук имама.

Мадина недолго пробыла у тетки. Та не желала держать в доме опозоренную девушку, а кроме того, на ту начал косо поглядывать ее супруг, еще тот греховодник, и отправила ее к родному брату, что жил в селении Андреево под защиту урусов от разорительных набегов своих соплеменников. А уж тот в свою очередь продал ее спустя несколько месяцев этому офицеру, что заметил ее на свадебном пиру, который недавно прошел в селении и на котором Мадина прислуживала.

— Как же так? — недоумевал Сергей. — Он же твой родной брат!

— По отцу только, — пожала плечами Мадина. — Прошлый год был неурожайный, да и война истощила закрома многих селений. Ты знаешь, бек, что и сюда пришел голод, что захватил наш край этой зимой. Я — лишние руки, но и лишний рот.

Дикий, жестокий край! Загорский всегда знал это, но он и подумать не мог, что вот так легко брат сможет избавиться от собственной сестры, что даже не достигла восемнадцатилетия. Чего ожидать еще от края, где отнять жизнь ничего не стоит? Где с детства мальчика приучают к военному делу? Дикий, жестокий край!

Весть о том, что в комнате Загорского появилась еще одна жилица, разлетелась по крепости всего за один день. Этому немало поспособствовал и сам Стрелков, что встретил на утреннем разводе Сергея, похабно осклабившись и заявив тому:

— Надеюсь, вы по-прежнему довольны нашей сделкой, как и я, князь? Полагаю, скачка ныне ночью не разочаровала вас, как не разочарует меня отличнейший галоп на вашем вороном.

Сергей едва сдержался, чтобы не ударить штаб-ротмистра прямо в это ухмыляющееся лицо, не разбить в кровь эти изгибающиеся в усмешке губы. Но он сдержал себя, чувствуя на себе пристальный взгляд коменданта крепости, как сдержал себя, когда тот позвал его к себе в кабинет и принялся отчитывать, как мальчишку, за присутствие в крепости посторонних.

— Я все понимаю прекрасно, но, позвольте, разве у меня был иной путь? — и Сергей поведал полковнику историю своего плена (впрочем, тот уже был осведомлен о том) и о том, какую роль сыграла в его побеге эта хрупкая черкешенка, что спала сейчас в его комнате.

— Но ей негоже тут находиться, сами понимаете, Сергей Кириллович, — настаивал комендант, и Сергей согласился с ним, заверив, что непременно напишет в Тифлис своим знакомым с просьбой поспособствовать судьбе черкешенки.

Штаб-ротмистр, будто дразня Загорского, весь день возился с Быстрым — то начищая ему шкуру, то красуясь во дворе крепости. Вид другого всадника на верном своем вороном причинял Сергею почти физическую боль, но разве он мог что-то тут поделать? Разве что насмешливо улыбнуться, когда Быстрый, недовольный тем, что в седле чужой, пару раз едва не сбросил Стрелкова наземь. Недолго тебе носить его, мой верный конь, шептал Сергей беззвучно. Я непременно найду способ, как вернуть тебя, мой друг.

Сам того не ведая, Загорский тогда произнес пророческие слова. Спустя несколько дней в крепость прискакал верховой с сообщением, что на обоз, двигающийся к крепости, совершенно нападение черкесов, просят подмоги. Тут же из крепости выехал отряд на выручку атакуемым во главе с князем Загорским.

Отряд нападающих был невелик, но все же превосходил численностью сопровождающих обоз, и потому подмога подоспела как раз вовремя. Загорский окинул взглядом всю панораму схватки. На четверть часа, не более, подумал он и ринулся с саблей прямо в гущу боя, с размаху, совсем не боясь ни лезвия черкесской сабли, ни шальной пули. Краем глаза он успел увидеть, как взвился на дыбы Быстрый, на котором ныне выехал к этой заварушке штаб-ротмистр, спасая того от пули, которая свалила вороного с ног.

Загорский прикусил губу, чтобы не дать громкому крику вырваться из-за сомкнутых губ, и тут же подскочил к стрелявшему, рубанул тому по руке с оружием. Он повернулся после на миг к тому месту, где упал Быстрый. Нет, все верно. Верный конь мертв, сраженный пулей, которая предназначалась всаднику. Но смерть все же настигла и того — едва тот успел подняться на ноги, выпутавшись из стремян, как его от самого плеча до середины груди рубанула острая сабля черкеса, что с гиканьем помчался к Загорскому, от руки которого и принял спустя несколько мгновений смерть.