В тебе моя жизнь...

Они не сказали это вслух, но ясно прочитали в сердцах друг друга. Теперь, когда он был рядом, она готова вынести любые невзгоды, встретиться лицом к лицу с любой неприятностью. Что ей скандал в свете, когда можно жить не выезжая в Загорском? Что ей весь мир, когда она любима и любит? Когда таким светом нежности горят его глаза…

Это будет их le paradis terrestre[611]. Только их двоих… Отныне и навсегда.

Эпилог

1843 год, лето

Тихое жужжание прямо над ухом вырвало Марину из той сладкой дремы, в которую она провалилась неожиданно для себя самой, разморенная этими жаркими лучами июльского солнца. Она отмахнулась лениво от мухи, что летала чуть ли не у самого лица, а потом села, прикрывая рукой глаза от яркого солнечного света, огляделась вокруг. Рядом с ней на покрывале лежал Сергей на боку, положив голову на протянутую руку. Другая его рука лежала на юбках жены, будто он и во сне удерживал ее подле. Жара сморила и его, и теперь он спал, слегка нахмурив лоб, словно сон, что принесла эта полуденная дрема был неприятен ему. Марина легко провела кончиком пальца по его скуле, стараясь не потревожить его сон. Она никогда не могла сдержать себя и не коснуться его всякий раз, когда он был рядом. Будто желая убедиться, что это вовсе не сон, что Сергей подле нее, и так будет всегда.

Они обвенчались после Покрова, той же осенью 1841 года. Свадьба была бы ранее, несмотря на то, что так мало времени прошло со дня официального расторжения брака Сергея, но отец Иоанн, с которым Марина решила посоветоваться по поводу венчания, засомневался, не нужно ли для того специального разрешения на брак.

— По всему выходит, барыня, что замужем ты уже была два раза, а значит, это венчание третьим будет, — задумчиво говорил он, гладя свою негустую бороду. — Не сие суть, что за этого же мужа второй раз идешь. Уж потребнее получить разрешение, все едино будет.

Потому сразу же после дня ангела Марины влюбленные снова расстались — Сергей уезжал в столицу, чтобы подать прошение государю. Марина места себе не находила перед его отъездом, даже на минуту не отходила от него, сжимая руки в волнении.

— Это разрешение… Что, если государь не даст своего позволения? — она нервно обхватила себя за плечи, стараясь унять дрожь в ладонях. — Что, если не позволит Синод?

— Синод сделает так, как решит государь, — тихо ответил Сергей, привлекая ее к себе, нежно целуя в волосы. — А я приложу все усилия, чтобы Его Императорское Величество дал свое позволение на наш брак с тобой.

— Все же позволь мне ехать в Петербург, — настаивала Марина. — Вот увидишь, государь отнесется благосклоннее ко мне, нежели к тебе, который далеко не в почете у него.

— Нет, — резко отрезал Сергей. — Негоже мужчине прятаться за женские юбки! И я не буду. И даже думать не смей о том, чтобы поехать вслед за мной в столицу! Я благодарен тебе за тот визит к государю, что спас меня от эшафота, но позволь мне далее самому творить свою судьбу. Нашу судьбу.

И Марина осталась в Завидово, в глубине души признавая правоту его слов, смиряясь перед его требованием. Такова уж была женская доля — смирение. Прошло несколько седмиц прежде, чем Сергей вернулся из Петербурга, но и этого времени хватило с лихвой, чтобы заставить Марину изрядно поволноваться.

Что, если разрешение все же не будет получено? Что тогда? Их брак будет невозможен, а значит, им предстоит разлука? Нет, Марина не примет такой доли, она отныне не желала тех дней, что были ранее — без него. Они пробыли вместе менее недели в Завидово, наслаждаясь своим счастьем, своей любовью, но и эти короткие дни показали Марины, насколько пуста ее жизнь, если он не рядом.

И она готова на все лишь бы быть с ним. На все! Быть может, они тогда уедут из России, как когда-то предлагал ей Сергей. Она уже узнавала у отца Иоанна — церковь за границей не была в подчинении патриарху русской церкви, ее решения были обособлены от запретов высочайшего Синода. Значит, коли они получат отказ от российской церкви, им придется обвенчаться вне границ империи. Да, этот брак не был бы признан в российской империи, а значит, им навсегда предстояло бы жить за границей, оставив здесь, в России, почти все, но разве это не стоит того, чтобы остаток дней провести рядом? Разве это не стоит того?

Марина еле дышала, пока ждала, когда же наконец Загорский минует подъездную аллею и остановится у крыльца усадебного дома. Она пыталась прочитать, с какими вестями он прибыл по его лицу, но ей не удалось. Только потом, когда он спрыгнул с коня и, подхватив ее на руки, закружил по двору, она ощутила, как легко стало на душе. Значит, все удалось! Значит, они могут обвенчаться!

— Да, верно, — подтвердил Сергей после, целуя ее. — Только обвенчаться нам можно не ранее Покрова.