В тебе моя жизнь...

Арсеньевы шли впереди них на несколько шагов, давая им возможность побыть наедине в многолюдном парке, но, тем не менее, не упускали их из виду среди многочисленных пар прогуливающихся, то и дело, оглядываясь назад. Было невооруженным взглядом видно, что Павел не очень был доволен сложившимся положением — он опасался, что в этом соперничестве друзей он будет при любом раскладе виноватым, но как выйти из него, не рассорившись ни с одним из друзей, он не знал. С другой стороны, рассуждал он, в парке разрешено прогуливаться всем без исключения, и если бы Воронин захотел или мог, он сам бы гулял здесь с Мариной, а не Загорский. Значит, так было предопределено.

— Я давно хотела спросить вас. Позволите?

— Спрашивайте.

— Не сочтите мой вопрос, пожалуйста, нескромным. Я хотела спросить вас о вашем дедушке, Матвее Сергеевиче. Я ни разу не видела его ни в Павловске, ни в Царском за прошедшие недели. Он не переехал на дачи? Или, не дай Бог, нездоров? — Показалось ли ей или черты его лица словно окаменели?

— Нет, мой дед не следует за двором. Видимо, он сейчас в Загорском. Он больше, знаете ли, любитель сельской тишины, чем суеты сует — светского общества. И заверяю вас — в вопросе здоровья он легко даст фору любому в его возрасте. Да что там, любому даже на добрый десяток моложе.

Это было сказано с таким сарказмом, что неприятно резануло слух Марины. Да и еще и эта оговорка «видимо». Выходит, он и правда не знает, где сейчас его дед. Как это может быть?

— Загорское? Это ваше имение?

— Да, самое крупное. Самое начало из начал нашей семьи. Было подарено моему славному предку первым Романовым. Когда я был еще мальчиком, мне казалось, что его границ не объедешь и за сутки.

— Правда? — удивилась Марина.

— Ну, разумеется, нет, — рассмеялся Загорский, видя выражение ее лица. — Оно, конечно, большое, но не настолько же. Когда мы очень юны, нам все кажется большим.

— Вы знаете, а я, когда училась в Смольном, каждый вечер пыталась вспомнить Ольховку. Я прожила там совсем мало — лет до семи — и не очень хорошо помнила имение. Но наш яблоневый сад и заросли чубушника я запомнила хорошо. Особенно одну старую яблоню. Я любила прятаться от своей няни на ее ветках. Они росли так плотно друг к другу, что за ее листьями получалось отличное потайное место. Забавно было наблюдать, как нянечка и девки ищут меня, — Маринина озорная улыбка померкла. — В последний раз я там спряталась, когда меня отвозили в Петербург на учебу.

— Вы прятались на дереве? — удивился Сергей. — Не думал, что девочки лазают по деревьям. У меня тоже было потайное место на одном из деревьев в саду Загорского. Мне мой дядька смастерил там что-то наподобие домика. Там, наверное, до сих пор лежат мои солдатики и настоящая подзорная труба. Мой дед подарил мне ее на шестой день рождения. Я обожал смотреть на нее с высоты моего домика и представлял себя Кутузовым, осматривающим диспозиции.

— Если она сохранилась до сих пор, вашему деду будет очень приятно, если труба перейдет к его правнукам, как некая семейная реликвия, — улыбнулась Марина, но тут же осеклась, увидев, как снова помрачнело лицо Загорского. Значит, это действительно так — между старым князем и Сергеем весьма прохладные отношения для близких родственников. Означало ли это, что и остальное написанное в анонимном письме — правда?

Она решительно повернулась к князю:

— За последние две недели вы бывали у нас почти каждый день. Так и слухов недалеко, вы же знаете, свет…

— Слухов? Каких слухов? — прищурил глаза Загорский. — Разве вы давали почву для них?

Марина оскорблено посмотрела на него, но заметив смех в его глазах, поняла, что он ее просто дразнит.

— Нет, Сергей Кириллович, вы прекрасно знаете, что порядочная девушка не должна давать почву для слухов и толков. Это твердится им каждый Божий день с малолетства. Я имею в виду вас.

— Меня? — шутливо испугался Сергей. — Что же я такого сделал в последнее время? Я ведь сущий ange[40].

— Mauvais ange?[41] — Марина обожала их беседы, полные беззлобного юмора, которые они так свободно вели за прогулкой.

— Touche[42], Марина Александровна. Но справедливости ради должен отметить, что был им ранее. Не буду отрицать очевидного. Но все изменилось, когда я снова увидел вас. Но вы говорили про слухи. Что за bruits[43] вы имели в виду? Что на мой счет шепчут в дачных салонах?

Марина замедлила шаг, вынуждая его сделать то же самое, не решаясь продолжить, затем набрала воздуха, словно перед прыжком в воду, и, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно беззаботнее, сказала:

— Вы ведь знаете сами, Сергей Кириллович, что за толки ходят, когда молодой человек начинает ездить часто с визитами в дом молодой девушки. А уж тем паче присылает ей цветы.

Загорский остановился, Марина была вынуждена сделать то же самое. Теперь они стояли и смотрели друг другу в глаза. Ей казалось, что ее пронзают насквозь, настолько острым был его взгляд.

— Вас это беспокоит, Марина Александровна? — в его голосе прозвучала какая-то незнакомая ей интонация, которая заставила ее слегка задрожать волнения.