В теле пацана. Книга 2. Взрослые игры

— Не зря хозяин обеспокоен, чувства хозяина не подвели, — шипит монстр мерзопакостно.

Треск усиливается, будто из почвы корни рвутся. Ах ты тварь, срастаешься назад! Одну руку срубаю, высекая искры на камне и не жалея катана. Вторую отделяю уже точным ударом. Твёрдые кости, зараза. Тяжело пошло.

Монстр перекручивается на культяпках, укладываясь спиной. Выгибается в мостик и смеётся сипло, распахнув пасть счастливо. Лес острейших игольчатых зубов и ещё два клыка длинных! Жуть!!

— Умри, сука! — Кричу на всё крыло и, взяв катана в обе руки, рублю голову страшилище.

Клинок встречается с позвоночной костью, словно арматурой. По кистям бьёт мощнейший импульс, еле рукоять удержал. Со второго удара отделяю всё ещё смеющуюся харю, которая захлёбывается и булькает чёрной жижей. Чёрные брызги попадают на мои сапоги, штаны и китель.

Башка откатывается, продолжая булькать.

— Да сдохни ты уже! — Визжу, не сумев толком отдышаться.

И начинаю протыкать его тело. Тяжело идёт, как по окаменелому дубу, через рёбра пытаюсь сердце достать, ковыряя грудь.

Светлеет на лоджии, озаряя месиво из крови, чёрной жижи и частично растаявших ледышек. Сердце чуть разрывается с испуга.

— Клинок не серебрён, бесполезно это, — слышу от Гунуа спокойное. — Но без головы он уж точно не поднимется вновь.

Смотрю на мага, а он на меня с нескрываемым беспокойством. На площади возня началась, похоже, разбираются с последствиями.

Выдыхаю с облегчением, отступаю к перилам. Как же пронесло... мамочки, как же пронесло. Гунуа обходит труп, к голове направляясь. И за волосы редкие седые поднимает башку. Рассматривает тварь с закатившимися глазами и отпавшей челюстью на весу, а из неё жижа тонкими струйками бежит, словно нефть. Звук ещё такой, писающий... Не могу смотреть долго, блевать тянет.

— Древний, — констатирует спокойно маг. — Сильный вампир. Удивительно даже.

— Он очень быстро двигался, учитель, — делюсь впечатлениями.

— Насколько быстро? — Встрепенулся маг, глядя, как из — за угла на балконный переход выходят стражники, перепуганные до смерти.

— Неуловимо глазу, — добавил я.

Гунуа переменился в лице, озадачился.

— Похоже, это генерал самого Вейзевула, — прокомментировал маг и усмехнулся горько. — Ты должен быть мёртв.

— Подождите, а разве не только сам Высший умеет так? — Спрашиваю, отходя подальше от трупа, который начинают собирать в мешки стражники. Король же давал им характеристики, речь ведь шла о самих лидерах Домов, если верно понял.

— Вейзевул может передать свои умения самым приближенным, своим генералам, — отвечает маг уже отстранённо, и дальше громко в сторону выходящей толпы белых плащей: — убрать всё, и поживее. Группа к покоям принцессы, никого не впускать и не выпускать до особого распоряжения. Приказ короля.

— Слушаюсь, господин верховный, — кивнул, вероятно, командир стражи и, окинув меня недобрым взглядом, стал спешно отдавать распоряжения.

Гунуа ко мне подошёл.

— Об этом никому ни слова, паники быть не должно, ты понял, Кристиан? — Произнёс строго и нахмурился, бледная на глазах: — постой — ка, ты ранен?

— Что? — Ахаю.

А я думаю, чего эта тварь так радовалась!

Грудь проморозило. Нет! Вот дерьмо. Вижу, рукав в районе трицепса с тремя дырками пропорот явно когтями. Как я мог не почувствовать? Дёргаюсь глянуть, задел кожу или нет.

— Стой, не двигайся, — бросает маг строго и, затаив дыхание, раздвигает ткань сам, а затем произносит: — Всё хорошо.

От его слов сразу отлегло. Но через мгновение морщинистая ладонь уже у моего носа. Фивв!! Яркая вспышка из синего перстня слепит глаза, ноги подкашиваются сами, в ушах звенит. Даже боли от удара о камень не ощущаю.

Как так, Гунуа? За что? Последняя мысль, перед тем, как провалился в черноту...

Очнулся. Острый звон в ушах пронизывает мозг иглами, от нестерпимой боли в голове хочу кричать, а выходит лишь беззвучно раскрыть свою пасть до ломки в скулах.

Боль в голове стихает быстро, а зрение постепенно возвращается. Желтоватый свет перестаёт резать глаза спустя минуты. Есть возможность осмотреться. Приподнимаюсь кое — как на локти, тело ломит, как при болезни, мышцы плохо слушаются, будто кровь от них отлила.

Комната три на три метра, сплошной бетон, ни дверей, ни проёмов, ни окон. Вверх смотрю: метров пять — семь до бетонного потолка. Похоже, не комната даже, а яма или карцер. На самом верху в стенах дыры узкие, прямоугольные по две на каждой стене. Может, вентиляция, другое в голову не приходит. Звон в ушах стихает, можно нормально думать. Что стены, что пол в выбоинах, нет... это узоры на снежинки похожие, тиснением в бетоне сделаны, линии шириной и глубиной не более сантиметра. Всё ровно и плавно, по правилам геометрии и неким закономерностям, будто выполнено заводским путём.

Меня раздели до трусов и сняли все побрякушки, в том числе артефакт Ольви. Сразу о нём подумал, ибо в груди не перестаёт давить. Гунуа высосал весь резерв. Вот сука.

За что? Смотрю на три царапины, две еле — еле, кошка и то сильнее иной раз... и одна, где кровь уже засохла. Ну стесал кожу чуток, ну и хрен с ним.