В темнице хилиазма истина

Святитель Григорий Богослов четко фиксирует связь между еретической христологией и еретическим хилиазмом: «Отвергая человека и внутренний образ, чрез вводимую ими новую и только видимую личину, они очищают одно внешнее наше, до того противореча самим себе, что ради плоти иногда и другое объясняют грубо и плотски (отсюда произошли у них новое иудейство, тысящелетнее ни на чем неоснованное наслаждение в раю, и мнение — что мы опять восприимем почти то же и для того же употребления, что имеем теперь), а иногда вводят более призрак плоти, нежели действительную плоть, вводят такую плоть, которая не испытывает ничего свойственного нам, даже и того, что свободно от греха; и в подтверждение сего берут Апостольское слово, только не Апостольски понимаемое и изрекаемое, а именно, что Спаситель наш в подобии человечестем был, и образом обретеся якоже человек (Флп. 2:7), как будто сими словами означается не человеческий образ, но какое-то обманчивое представление и призрак»129. Как мы видим, речь, опять-таки, идет о «грубо-плотском» «наслаждении в раю», «новом иудействе», и воскресении «для того же употребления, что имеем теперь». И это закономерный результат еретической христологии Аполлинария: если Христос не воспринял ума человеческого, то спасение еще не соделано, а потому появляются надежды на «новое иудейство». Последнее замечание св. Григория Богослова о «призраке плоти» довольно важное: получается, что наряду с «грубо-чувственным» хилиазмом, среди аполлинариан было распространено и уничижительное отношение к плоти. Вероятнее всего, это было связано с «высоким интеллектуальном уровнем» части еретиков, то есть со страстной влюбленностью в греческую философию.

Приведем еще мнение св. Епифания по этому вопросу. Оно интересно упоминанием того, что в его время не у всех христиан Апокалипсис пользовался доверием: «Другие же говорили, что старец (Аполлинарий) высказывал, будто в первое воскресение мы совершим тысячелетний период, в который будем жить также, как и ныне, например, соблюдая закон и другое и все, что употребляется теперь в мире, то есть будем причастны браку, обрезанию и иному подобному. Мы не совсем верим тому, чтобы он этому учил; но, как некоторые утверждали, он будто бы высказывал это. Впрочем, что об этом тысячелетии написано, именно в Апокалипсисе Иоанна, и что эта книга пользуется доверием у весьма многих, притом благочестивых, это несомненно. Но и весьма многие, читающие эту книгу, притом благоговейные, сведущие в предметах духовных и духовно изложенное в ней принимающие за истинное, признаются, что это должно быть изъясняемо с глубоким пониманием смысла: ибо там не только это сказано в глубоком смысле, но и многое другое»130.

Здесь нужно отметить несколько моментов. Во-первых, как уже указывалось, «книга пользуется доверием у весьма многих», но, как следует из этого, не у всех. Во-вторых, вновь речь идет о «новом иудействе» и безумном буйстве плоти. В-третьих, св. Епифаний выразил сомнение по поводу того, что Аполлинарий так учил. В-четвертых, что особенно важно, Епифаний утверждает, что написанное о «тысяче лет» должно быть «изъясняемо с глубоким пониманием смысла». Не совсем, правда, понятно, что он имел в виду под этим изъяснением: амилленаристы могут посчитать, что речь идет об аллегорическом толковании, сторонники святоотеческого «хилиазма», напротив, могут увидеть здесь подтверждение своей правоты. Но если учитывать то, что св. Епифаний с особым почтением относился к св. Мефодию, все же можно с большим основанием полагать, что речь здесь идет не об аллегоризме, но о духовном понимании «тысячи лет» в рамках святоотеческого «хилиазма».