В тени истории. 33 способа остаться в веках, не привлекая лишнего внимания

В 1865 году в Париже вспыхнула эпидемия холеры. В перепуганном городе назревал бунт. Монаршая чета, отдыхавшая в Биаррице, срочно вернулась в столицу. Наполеон стал учреждать карантины и усиливать уголовную ответственность за мятежи, а Евгения пошла другим путём. Она лично посетила все холерные бараки и, оставив свиту на улице, поздоровалась за руку и пожелала выздоровления каждому больному. Как ни удивительно, но народ успокоился, и эпидемия сошла на нет. Через год вспышка холеры повторилась в Амьене, и Евгения отправилась туда и вновь пообщалась с каждым из больных. Местный архиепископ и маршал Вайян заявили, что негоже императрице так рисковать собой. Священнику Евгения посоветовала помолиться о его собственном здоровье, а маршалу сказала: «Вот так ведут себя женщины под неприятельским огнём». После этих поступков репутация Испанки, как называли Евгению французы, вознеслась до небес.

В 1870 году разразилась фатальная для Второй империи франко-прусская война. Доля вины в её начале лежит и на Евгении: поводом к войне стала борьба за испанский престол, а императрица запретила мужу идти на компромиссы с Пруссией в вопросах, касавшихся её родины. Наполеон отправился в армию, вновь оставив на хозяйстве жену. Вместе с парижанами Евгения пережила ужас разгрома французской армии при Седане, когда император попал в плен, сентябрьскую революцию, вновь провозгласившую Францию республикой, и ужасы осады пруссаками столицы, когда голодные горожане съели всех кошек, собак и даже животных из зоопарка. Восхищенный её поведением Бисмарк назвал Евгению «единственным мужчиной в Париже».

После подписания мира императорская чета была вынуждена покинуть Францию и перебралась в Англию. В 1873 году, после неудачной операции по дроблению камней в почках, умер Луи-Наполеон. Смыслом существования Евгении стал 17-летний сын, мать надеялась, что французы в очередной раз наиграются в республику и позовут на царство Эжена-Наполеона. Этим мечтам не суждено было сбыться. В 1879 году наследник Бонапартов в составе английских войск отправился в Южную Африку и погиб в стычке с зулусами. Безутешная Евгения похоронила мужа и сына в аббатстве Св. Михаила в английском Фарнборо, приготовила рядом место для собственной могилы и стала ждать смерти. Она прожила ещё 41 год…

Печальные дни и годы бывшая императрица проводила в Англии, Испании и на Лазурном берегу. Одной из немногих радостных для неё новостей стало известие о поражении Германии в Первой мировой войне. Франция вернула себе Эльзас и Лотарингию, потерянные после франко-прусской войны, виновной в которой считала себя Евгения. «Я на коленях благодарю Господа, что дожила до этого дня!.. Он вознаградил меня за всё… Теперь я могу умереть с поднятой головой, примирившись с Францией, которой нечем меня больше упрекнуть…» – сказала она в ноябре 1918 года.

Бывшая императрица Евгения Бонапарт скончалась в 1920 году в возрасте 94 лет. Как она и хотела, её похоронили рядом с двумя Наполеонами: её мужем и её сыном.

Матильда Кшесинская – фуэте в постели с наследником престола

Она любилась с великими князьями и судилась с Лениным

Балетное будущее младшей дочери польского танцовщика Феликса Кшесинского было предрешено заранее. Но никто не предполагал, что красивые стройные ножки заведут девочку не только на вершину театрального Олимпа, но и в высшие сферы государственной власти России.

Судьба была благосклонна к юной выпускнице Императорского театрального училища Матильде Кшесинской. Весной 1890 года, на выпускном просмотре, балерина так понравилась императору Александру III, что он на торжественном ужине посадил её рядом со своим старшим сыном – 22-летним наследником престола Николаем. «Я не помню, о чём мы говорили, но я сразу влюбилась в наследника. Как сейчас вижу его голубые глаза с таким добрым выражением. Я перестала смотреть на него только как на наследника, я забывала об этом, всё было как сон. Когда я прощалась с наследником, который просидел весь ужин рядом со мною, мы смотрели друг на друга уже не так, как при встрече, в его душу, как и в мою, уже вкралось чувство влечения», – вспоминала о том застолье Кшесинская в своих мемуарах.