В тени Канченджанги

Правда, уже в 1930 году интернациональная по составу экспедиция, руководимая Г.О. Диренфуртом, пыталась по западному склону ледника Канченджанги покорить Кангбахен. Но это был всего лишь отрезок запроектированной ею трассы на третью вершину Земли. Маршрут экспедиции пролегал по ребру Канченджанги вдалеке от ее вершины, но уже до этого значительные скальные преграды и отсутствие мест для лагерных стоянок заставили восходителей отказаться от штурма. Диренфурт первый указал, что на ребро Кангбахена можно выйти с левой стороны ледника Рамтанг через седловину на ребре, идущем к Белой Волне.

Но Диренфурт, обладатель Олимпийской золотой медали по альпинизму, со временем признанный непререкаемым авторитетом по гималайским вопросам, считал Кангбахен одной из вершин Канченджанги, несмотря на значительную удаленность его от главного купола и иное геологическое строение. Эта точка зрения отражена в составленном Диренфуртом перечне высочайших вершин мира, где Кангбахен фигурирует без очередного порядкового номера. И хотя позже автор этого списка признавал Кангбахен как «вершину относительно самостоятельную», отличную от других боковых вершин-восьмитысячников, все осталось как было.

Для очередных восходителей, пытавшихся покорить Кангбахен, он по-прежнему не являлся главной целью. Швейцарская экспедиция Альфреда Суттера намеревалась в 1949 году штурмовать третью вершину мира — Канченджангу, выйдя на ребро Кангбахена со стороны ледника Рамтанг. Участникам ее, однако, не удалось преодолеть ледопад и выйти на грань.

В 1955 году англичане поднялись на Канченджангу[1], но в последующие десять лет правительство Непала прекратило выдачу разрешений на штурм вершин в пограничном районе.

Только в 1965 году в долине Рамтанга появилась югославская экспедиция[2], которой оказывал особое внимание президент республики И.Б. Тито. Целью экспедиции был Кангбахен.

Югославы достигли плато правой стороной долины, вышли на «перевал» — седловину на ребре Белой Волны. Преодолев ледовую башню над перевалом, часть экспедиции выбралась на ребро Кангбахена в ключевом пункте. 7535 метров. Восхождение других ее членов по горной снежной террасе к вершине не получилось; альпинисты достигли высоты 7460 метров, но обморожения после ночевки без палаток вынуди ли их отказаться от штурма.

Потом несколько лет экспедиции в этот район Непала не предпринимались.

В 1973 году в послемуссонный период университет Риккио (Япония) организовал на Кангбахен экспедицию, опекаемую влиятельной токийской газетой «Майнити Симбун». Японцы с помощью раздвижных лестниц и приспособлений для подъема грузов преодолели технические трудности на пути к перевалу. Затем они разбили лагерь выше ледовой башни, на краю горной террасы (6550 метров). Но, увы, внезапное ухудшение погоды вынудило восходителей покинуть полностью оборудованный лагерь и отступить. Альпинисты еще дважды пытались добраться до лагеря, но им помешали сплошные снегопады, заставившие альпинистов отказаться от дальнейших попыток[3].

Одновременно с Польским Горным клубом разрешения на штурм Кангбахена в 1974 году добивались югославы[4] и немцы (из ФРГ), а в последующие годы — австрийцы и японцы. Однако разрешение на штурм в домуссонный период 1974 года выдали полякам: это должна была быть первая польская экспедиция в Непальские Гималаи.

Три года спустя после польской экспедиции Канченджанга вторично (после двадцатидвухлетнего перерыва) явилась целью гималайской экспедиции. Ее снарядила Индия, которой ныне принадлежит Сикким. Экспедиция достигла вершины новым путем, пройдя от ледника Зему по восточному ребру[5].

Вслед за Индией правительство Непала в конце 1977 года приняло решение «открыть» Канченджангу для гималайских экспедиций. Разрешение на штурм самой значительной из боковых вершин Канченджанги — непокоренной и никогда до той поры не штурмовавшейся Южной Канченджанги (8490 метров) получил три года добивавшийся этого Польский Горный клуб[6].

У подножия гор

Утром все выглядело совершенно иначе.

Зной заливал горы, малярийную долину Тамура, поросшие зеленью склоны холмов, скрытые среди растительности деревянные строения. С голубого, без донного неба нещадно палило солнце. Царила звенящая, невыносимая тишина.

Мы наклоняли головы, защищенные козырьками рекламных фиатовских шапочек, пот заливал глаза, катился по лбу, по шее, лямки рюкзаков врезались в плечи. Наша группа растянулась на подходе. Сзади исчезли из виду Шимек и Збышек Сташишин. Вальдек и Юзек несколько поотстали — фотографировались. А гора все дыбилась перед нами. Вперед вырвались только Сонам и Джепа, я едва поспевал за ними.

Позже, когда мы добрались до первых лачуг Тапледжунга, помрачнело, налетел порывистый ветер. Я знал, что и сегодня будет дождь, как это было вчера и позавчера.