В тени монастыря (СИ)

Минут через двадцать Ярин стоял перед мельницей – или, точнее, перед тем, что от нее осталось. Тяжелое, каменное здание с небольшими оконцами и толстыми стенами было полностью заброшенным. Не осталось ни водяного колеса, ни внутренних механизмов – только мертвое угловатое строение, стены которого заросли мхом, а основание – сорными травами. Да уж, основательно они возненавидели эту мельницу, – подумал парень.

– Ты, милок, не стоял бы здесь лучше. Нехорошее тут место, проклятое!

Парень обернулся и увидел сгорбленную, древнюю бабку. Завернутая в грязный, слишком теплый для летней погоды плащ, она неодобрительно глядела на парня острым взглядом белесых глаз и жевала губами. Старуха сделала несколько шагов к парню, опираясь на неструганную суковатую клюку.

– А что с этим местом не так? – спросил старуху Ярин.

– Видишь эту громадину? Это ведьмина мельница. Их целая семья здесь жила, бесопоклонников, скряг проклятущих!

– Бесопоклонников?

– Все как есть тебе расскажу, бесопоклонников и чернокнижников! – затараторила бабка, сразу вцепившись в слушателя, словно хищник в добычу, – я, когда их семейку выселяли, совсем молодухой была, но кое-что еще помню. У них в подвале целый алтарь устроен был, и идолов там столько стояло, что целую поленницу дров из них потом наломали. И каждому они песни пели. Одному для богатства, другому для здоровья, третьему для счастья, четвертому для успешного колдовства… Разве ж приличному человеку столько всего нужно? Скромнее жить надо!

Ярин издал звук, который, как он понадеялся, старуха примет за согласие. Та, между тем, продолжала:

– И через колдовскую силу тех идолов, весь город они в своих лапищах зажали. И шахты у них, и железная дорога, и паровозы! А ведьма их еще и мельницу выстроила, чтоб, значит, совсем наша жизнь непроглядной стала, чтоб и за хлеб колдунам растреклятым платить! Мы-то все понять не могли – ну как у них все получается? А потом батюшка к нам приехал из самой столицы и растолковал – так мы сразу все и поняли. Они, выходит, бесам поклонялись, только именовали их по-другому, джинны, что ли? Но суть-то одна! Везде бесовщина, только в Церкви простому человеку спасенье. А ведьма, пока в Академии училась, сделку с нечистой силой заключила! Так нам батюшка и говорил. Одни беды от всех этих академий. Черти ей нашептали эту мельницу построить. Каждое полнолуние повозка к мельнице подъезжала, на козлах – всадник весь в черном, посмотришь на него, и мороз до костей пробирает. А в повозке той – кости! Ведьма те кости в муку молола и в хлеб добавляла! Вот как батюшка рассказывал!

– Может, врал батюшка? – не выдержал Ярин. Что за бред! Его было тяжело даже слушать, не говоря уж о том, чтобы поверить.

– Да ты что же? – ужаснулась старуха, – как можно? Ему какой резон врать-то? И все складно получается: колдунья и на зерне экономила, и нас колдовскими чарами опутывала. Да ты посмотри на эту громадину – разве можно ее без нечистой силы построить? Тут каждый угол ей пропитан. Когда чернокнижников прогнали, наши-то, городские, сами по первости муку молоть начали.

– Вот прямо так, после костей? – поднял брови Ярин.

– А что поделать, кушать-то хотелось. Но все равно затея гиблая оказалась – черные силы даже Церковь вывести не смогла. Мы батюшку-то позвали из Храма, так он три дня вокруг ходил да злые силы отгонял. Да все не в прок. Как-то раз, хоп – встала мельница. Ишка, мельник, полез посмотреть, что там и как, а жернова его ка-ак втянут! Сгинул человек. Потом следующий мельник, Мареш, на праздник принял чуток на грудь, и – оп! – поскользнулся на ровном месте и шею себе свернул. Проклято место! Решили сжечь да разломать.. что могли – сожгли, а вот разломать не получилось. Так и стоит, анафема эдакая.

Ну конечно, Орейлия строила на совесть, – улыбнувшись про себя, подумал Ярин.

– А ты, внучек, откуда будешь? Не припомню я тебя, и видок у тебя какой-то… не нашенский! – отвлеклась от своих воспоминаний старуха, оглядывая его своим колючим взглядом с головы до ног. Глаза ее вдруг сузились, – и чёй-то ты в лесу делал, вон, листочки у тебя на штанах, ась?

– Да я, бабушка, к тетушке приезжал, сейчас обратно поеду, бежать мне нужно, а то поезд мой уедет, – встрепенулся Ярин, притворно улыбаясь и отряхивая брюки, – доброго здоровьица вам, – и быстро пошел обратно на вокзал, провожаемый насупленным и подозрительным взглядом бабки.

* * *