В тени Сфинкса (сборник НФ)

— Да Существа! Мы отключили им свет, вентиляцию. А они и не пытаются выбраться. Что-то замышляют,

— Мы это скоро узнаем, — решительно сказал Мартин.

Полковник пожал его руку:

— Спасибо, Мартин. До последней минуты я боялся, что ты откажешься.

— Я передумал.

— Почему?

— Понял, что слепота — худшее зло. Та слепота, которая коренится в душах людей. Или, если хотите, Существ. Глаза ни при чем. Это свойство духа, с ним надо бороться. Мой отец помогал людям, боровшимся с ним с оружием в руках.

— Я не совсем понял.

Слепой усмехнулся. Имеет ли смысл объяснять?

— В жизни каждый должен отыскать собственный путь. Один ищет себя долго, другой вообще не найдет. Я нашел свой путь в ту минуту, когда меня хотел уничтожить человек еще более слепой, чем я.

— Товарищ министр, мы готовы.

— Отлично, товарищ полковник. Как самочувствие, Мартин? Как пальцы?

— Немного побаливают. Ну, думаю, это не помешает… в работе.

Министр сделал вид, что не заметил секундной заминки. «У всех нас, кто выбрал это занятие, есть тревога и есть сомнения, — подумал он. — Но тебе, Мартин, хуже, чем нам. Ты не выбирал себе занятия. Мы тебе выбрали.»

— Товарищ министр, шахта разминирована! Лифт подготовлен.

— Пойдемте, товарищи. Оружие проверено?

— Мы просвечивали каждый патрон, товарищ министр.

— Хорошо, хорошо…

Топот солдатских сапог по коридорам, отголоски команд. Чей-то крик: «Ты что, ослеп?» Армия есть армия, каков бы ни был противник: условный, с повязкой на рукаве, или эти неведомые Существа, готовящие наступление на наш мир.

«Ты что, ослеп?» — мысленно повторил Мартин. Да, это про меня. Потому я и здесь.

На этот раз, перед тем как войти в лифт, Мартин помедлил. Поедет ли он еще когда-нибудь на лифте?

— Ни пуха, — сказал министр. Мартин протянул руку. У министра было крепкое, хорошее рукопожатие.

— Давай, дружище. — Полковник хлопнул его по плечу. Мартин улыбнулся из своей темноты.

Он привык к полковнику и доверял ему.

Дверцы захлопнулись, теперь нужно нажать кнопку. Ему говорили: не торопись. Не делай этого, пока не будешь внутренне подготовлен. Можешь ждать час, два. Если почувствуешь страх, вернись. Никто тебя не упрекнет.

Он нажал кнопку.

Загудел мотор, и лифт начал спускаться. Лифт, превратившийся в боевую машину человечества.

Что-то загремело снаружи. Здесь мины, множество мин. Если они взорвутся, здание взлетит в воздух.

Кабина медленно спускалась, задевая за погнутую арматуру. А саперы клялись, что путь свободен. В действительности все по-другому. Что, если лифт застрянет? Что случится тогда? Его, очевидно, поднимут. Полковник скажет: ничего не поделаешь, отправляйся домой, Мартин. Черта с два!

Пусть спускают на канате…

Кабина лифта коснулась пола, подняв бетонную пыль. В носу у Мартина защекотало, секунду он сдерживался, потом оглушительно чихнул. Первый шаг на поле битвы. Под ногами хрустит бетон. Здесь рвались снаряды, бушевал огонь, хлестала вода, но Существа отразили смерч раскаленных газов и град стальных осколков…

Мартин медленно двинулся вперед, держа карабин наготове. Да, пересеченная местность: в полу рваные дыры, обнаженная арматура цепляется за ноги. Кругом было тихо. Ему казалось, что он приближается к гладкой непроницаемой стене.

Вытянутой вперед левой рукой он ощупывал пространство перед собой, инстинкт подсказывал ему, что стена находится в метре-другом от него. Предчувствие превращалось в уверенность: перед ним стена, построенная ими. За нею готовят они свою смертоносную атаку. Еще шаг. Он ощутил стену кончиками пальцев,

В этот момент что-то изменилось, в лицо ему пахнуло зловонием. Существа открыли и ждут. Пол здесь был гладкий. Мартин перешагнул границу, отделяющую человеческий мир от мира Существ.

Еще два шага. В лицо повеяло странным жаром, сильным, но не обжигающим. Он понял. Они устремили на него взгляды, впились в его лицо. Для того ему и открыли, чтобы немедленно превратить в союзника, в еще одно Существо.

Слева что-то зашелестело. Он нажал спусковой крючок. Та-та-та — загремели выстрелы. И — глухой звук падения. Один из них? Несомненно, больше здесь никого нет. Сердце у него подскочило от радости, но он тут же возненавидел себя за это, ОРУДИЕ УБИЙСТВА. Орудие? Нет, я просто антибиотик, ликвидирующий заразную болезнь. Чувствует ли пенициллин угрызения совести?

Жар, который он ощущал на веках слепых глаз, был так проникнут животной ненавистью, что у него слегка закружилась голова. Но перемещался он уверенно. Помнил расположение кресел, мониторов… Та-та-та, снова и снова, новую обойму, быстрее!..

Существа уже поняли, какая им грозит опасность. Мартин мог бы поклясться, что попал пять раз. Значит, осталось двое.